Черный ящик - [4]

Прежде чем подойти ближе, Босх обшарил лучом фонарика окружавшую труп землю. Когда-то давным-давно проулок был частью мостовой, от которой остались лишь куски бетона, гравий и грязь. Но следов обуви или пятен крови он не увидел. Он медленно приблизился к трупу и присел на корточки. Пришлось положить тяжелую металлическую рукоятку фонаря, рассчитанного на шесть крупных батареек[3], себе на плечо, прежде чем обвести лучом тело. За свою карьеру он повидал достаточно мертвецов, чтобы на глаз определить, что смерть наступила от двенадцати до двадцати четырех часов назад. Ноги резко согнуты в коленях – результат трупного окоченения или указание на то, что в момент гибели женщина стояла на коленях. Видневшаяся на руках и шее кожа имела пепельный оттенок или потемнела от запекшейся крови. Кисти же рук почти почернели, и уже отчетливо ощущался запах разлагающейся плоти. Лица женщины почти не было видно из-за упавших на него длинных светлых прядей. Кровь обильно покрывала ее волосы на затылке, а одна струйка превратилась в тяжелый сгусток на локоне спереди. Босх переместил луч фонаря на стену над трупом и увидел типичное смазанное сверху вниз кровавое пятно, ясно указывавшее, что женщину убили здесь, а не просто привезли и бросили труп.

Босх достал из кармана авторучку и убрал ею волосы с лица жертвы. Вокруг ее правой глазницы виднелись крапинки ожогов от пороха, а пулевое отверстие пришлось прямо в глаз, оставив глазницу пустой. В нее стреляли буквально с нескольких дюймов. В лицо, навылет, с очень близкой дистанции. Он убрал ручку и склонился еще ниже, направив луч на заднюю часть головы. Рана на выходе оказалась огромной, с рваными краями. Не приходилось сомневаться, что смерть наступила мгновенно.

– Боже правый, так она еще и белая?

Это был Эдгар. Он пристроился за спиной у Босха, глядя на труп, как бейсбольный судья смотрит из-за спины кэтчера.

– Похоже на то, – ответил Босх, медленно перемещая луч вдоль тела.

– Как, черт возьми, сюда занесло белую девчонку?

Босх не ответил. Он заметил что-то под правой рукой женщины.

Пришлось положить фонарь и натянуть перчатки.

– Направь свет ей на грудь, – попросил он Эдгара.

Уже в перчатках Босх снова склонился над трупом. Убитая лежала на левом боку, а ее правая рука была прижата к груди, прикрывая предмет, свисавший на ремешке с шеи. Босх осторожно достал его.

Это был ярко-оранжевый пропуск для прессы, выданный полицейским управлением Лос-Анджелеса. За многие годы Босху часто приходилось видеть такие удостоверения. Но это выглядело совсем новым. На пластике, в который его заламинировали, не было ни пятен, ни царапин. Он увидел паспортного типа фотографию светловолосой женщины. Внизу значились ее имя, фамилия и название издания, на которое она работала:

«Аннеке Йесперсен

“Берлингске тиденне”».

– Она – иностранная журналистка, – сказал Босх. – Аннеке Джесперсен[4].

– Откуда?

– Не знаю. Возможно, из Германии. Здесь написано «Берлин…». Короче, что-то берлинское. Я толком не разберу.

– Зачем им посылать сюда кого-то аж из Германии? У них там что, своих проблем мало?

– Я не могу с уверенностью утверждать, что она именно из Германии. Мне это пока неясно.

Босх отключился от болтовни Эдгара и вгляделся в снимок на пропуске. Даже на куцей паспортной фотографии женщина выглядела привлекательной. Ни улыбки, ни косметики, все по-деловому, волосы стянуты на затылке, а кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Но в глазах заметна отрешенность. Такие глаза Босху доводилось встречать у знакомых копов или солдат, слишком многое успевших повидать за короткое время.

Босх перевернул удостоверение. Никаких сомнений в подлинности. Он знал, что пропуска для прессы обновляли ежегодно, наклеивая специальную этикетку, чтобы журналист мог посещать пресс-конференции в управлении и проходить через кордоны к местам преступлений. На этом пропуске присутствовала свежая наклейка с цифрой 1992. Это означало, что жертва получила его не ранее ста двадцати дней назад, но, судя по безукоризненному глянцу, это произошло совсем недавно, заключил Босх.

Затем Гарри возобновил осмотр тела. На жертве были синие джинсы и, поверх белой рубашки, жилет с многочисленными накладными карманами. Отсюда напрашивался вывод, что женщина работала фотокорреспондентом. Но ни при ней, ни рядом фотокамер он не обнаружил. Стало быть, их забрали, если они вообще не стали поводом для убийства. Ведь большинство профессиональных фотографов носят при себе дорогие камеры и прочие аксессуары.

Гарри потянулся к жилету и открыл один из нагрудных карманов. При обычных обстоятельствах он предоставил бы изучение личных вещей криминалистам, поскольку официально труп после внешнего осмотра поступал в окружную лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Но Босх сомневался, что они появятся на месте этого убийства, а наводить справки не оставалось времени.

В кармане он обнаружил четыре черных контейнера с кассетами. Естественно, он не мог знать, отсняты эти пленки или еще нет. Снова застегивая молнию на кармане, он почувствовал под ним что-то твердое. Трупное окоченение не длится вечно. Проходит всего лишь день, и мертвое тело снова делается мягким и податливым. Поэтому он откинул полы жилета и постучал кулаком по груди жертвы. Звук подтвердил, что ее действительно покрывало нечто твердое. Убитая женщина носила пуленепробиваемый жилет.