Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - [8]

И тут появился Темучин. Он стоял у своей юрты в полном одиночестве, серьезный и сосредоточенный, и смотрел на торговцев так, будто собирался вот-вот выгнать их из орды или отнять все товары.

— Хорошо, что ты здесь, — сказал мне Темучин, глядя в сторону.

— Я хотел сделать тебе…

— Замолчи, Кара-Чоно, не нарушай течения моей мысли, а обрати лучше свой взор на купцов, и я объясню тебе, что мне выдали их гладкие улыбчивые лица. — И, помолчав недолго, он добавил: — Вон тот, например, что торгует коврами у белого верблюда. Он лысый, беззубый, а лицо лоснится от удовольствия. Видишь, как жадно он вцепился в волчью шкуру, которую ему предложили? Скажи, Чоно, сумел бы этот купец убить волка?

— Нет, ни за что! — Я даже рассмеялся.

— Вот видишь, а сам предлагает нашим охотникам за шкуры ровно столько, сколько ему нравится. А рядом с ним, видишь, купец продает легкие ткани, у него еще шрам на шее. Смог бы он обуздать скакуна?

— Нет, ни за что! — И я опять рассмеялся.

— Конечно! А как презрительно он посмеивается над нашими пастухами, потому что они живут в кибитках и кочуют со стадами от одного пастбища к другому. Они же из больших городов и живут в домах, сложенных из камней, за большими каменными стенами — так мне отец рассказывал. Приглядись попристальнее к третьему, к тому, что с перстнями на пальцах. Жмурится, как кот! Его перстни стоят дороже, чем все богатства нашей орды. Умеет он стрелять, попадет он в цель?

— Вряд ли. За него все сделают его слуги и телохранители.

— Ты прав. Моя мать просила у него за соль четыре пиалы. Я вижу, она получила три. Почему? Потому что он ее не уважает, потому что все торговцы вороваты, все они скряги и обманщики. Они считают, будто выше нас уже потому, что живут в каменных домах и носят дорогую одежду! — Темучин заглянул в свою юрту и вернулся с двумя луками и пучком стрел.

Я испуганно спросил:

— Что ты собираешься делать?

— Я покажу им, Кара-Чоно, на что мы способны, а нашим людям — на что чужеземцы не способны! Одних это возвысит, а других унизит.

Мы протолкались сквозь толпу к тому торговцу, который дал матери Темучина три пиалы вместо четырех.

— Могу предложить вам белую кобылицу, — сказал Темучин.

— И что вы хотите взамен, юный господин? — ответил торговец.

— Ничего!

— Ничего? Такого мне слышать не приходилось. Назовите сумму, я заплачу.

— Вы ведь верхом ездить умеете, правда?

Торговец ухмыльнулся.

— Неужели вы думаете, что мы пришли сюда из Поднебесной^{3} пешком?

Я подвел к нему белую кобылицу. Это было животное рослое, беспокойное, с широкой грудью и длинной гривой. Некоторые ордынцы улыбались, другие смотрели на нас во все глаза, не понимая, какую игру затеял с торговцем Темучин.

— Вы получите эту лошадь даром, — сказал Темучин, — если проскачете на ней до реки и вернетесь обратно в орду.

Недоверчиво оглядев кобылу, торговец грубовато ответил:

— Я не кочевник какой-то, чтобы ездить верхом без седла.

— Мы, торговец, умеем скакать и так и эдак, — сказал Темучин, — но седло вы получите, будь по-вашему!

Мы повалили кобылу на траву, бросились всем телом ей на передние и задние ноги, закрутили ей хвост и уши так, что она заржала от боли, взнуздали ее и наложили седло с чересседельником.

— Вы хотите обмануть меня! — вскричал торговец. — Разве я слепой: ведь это необъезженная кобыла.

— Он лжет! Он лжет! — вскричало несколько ордынцев сразу. — Он нас оскорбляет! Он лжет, этот торговец!

Темучин дал пастухам и воинам выкричаться, а потом призвал к тишине:

— Слышали вы наш ответ? Мне и в голову не пришло бы потребовать от вас того, на что я сам не способен! Это против наших обычаев и законов отцов. Понятно, торговец?

— Хорошо, я поскачу. Но сперва докажите правоту своих слов.

Темучин, ни секунды не раздумывая, вскочил в седло, поскакал к Керулену, пустил лошадь галопом вдоль берега, и, хотя она несколько раз останавливалась, резко упираясь передними ногами в песок, или становилась на дыбы и била ими и даже бросалась в песок, выгнув шею, ей не удалось сбросить всадника. Темучин так ни разу и не коснулся земли подошвами сапог. Пастухи и воины орали от радости, запели песню, отбивая такт ладонями, и выкрикивали:

— Он настоящий Есугей, наш Темучин, он настоящий Есугей!

Мы все с гордостью поглядывали на торговца, который наблюдал за поединком не без беспокойства, но не отказался сесть в седло, потому что это было хотя и необъезженное, но благородное животное, и он был бы рад заполучить ее — тем более даром.

Когда торговец вскочил в седло, я держал лошадь в поводу. Наступила немая тишина, даже дети примолкли. Что-то будет?

— Так, — кивнул мне торговец, — а теперь оставь меня!

Я отпрыгнул в сторону. И лошадь побежала, нет, она помчалась во весь опор, она взлетела в воздух могучим прыжком, а потом упала вдруг на колени, и торговец, перевалившись через ее голову, рухнул наземь. А она сразу поднялась и затрусила к реке как ни в чем не бывало. Ордынцы расхохотались. А торговец, подстегиваемый желанием завладеть лошадью — может быть, он оказался храбрее, чем предполагал Темучин, — догнал ее и опять вскочил в седло. И снова упал, на сей раз в тот миг, когда лошадь неожиданно повалилась на бок и дико забила в воздухе копытами.