Черный ветер - [184]

Он почти ожидал увидеть там орду ожидающих его вооруженных боевиков с автоматами, но все вышло иначе. В просторной рубке было всего три человека, и все они смотрели на него с откровенным презрением. Плотный мужчина с обветренным лицом — очевидно, капитан, стоял у штурвала, ведя яхту к середине реки. У двери, выходящей на левый борт, угрюмый охранник поигрывал автоматом, выжидающе глядя на «морского котика». А в задней части рубки в высоком кожаном капитанском кресле сидел не кто иной, как сам Кан. Магнат, которого Гутьеррес узнал по фотографии, был в красном шелковом халате. Последнюю ночь перед поспешным бегством он решил заночевать на яхте.

Три пары глаз смотрели на четвертую. Рефлексы не подвели Гутьерреса. Опытный «морской котик» навел оружие на охранника и спустил курок на целую секунду раньше, чем тот успел отреагировать. Его пистолет-пулемет стремительно выплюнул три пули, которые чистой строчкой пересекли грудь боевика. На лице того появилось изумленное выражение, его отбросило на переборку, палец на курке инстинктивно сжался. Автомат разразился беспорядочным градом пуль, цепочка отметин потянулась через палубу к Гутьерресу. «Морской котик» беспомощно следил, как свинцовая строчка подбирается к нему все ближе, но стрелок вдруг сполз на палубу мертвым.

Гутьерресу понадобилась доля секунды, чтобы оценить ситуацию. Одна из пуль клюнула его в бедро, он чувствовал, как кровь теплым ручейком стекает по ноге и скапливается в ботинке. Еще одна пуля чуть не угодила ему в живот, но вместо этого срикошетила от его собственного пистолета-пулемета. Гутьеррес понял, что пуля разбила казенник и его оружие вышло из строя, превратившись в бесполезную железку.

Двое остальных в рубке тоже это заметили. Коренастый капитан, стоявший всего в нескольких футах от Гутьерреса, выпустил штурвал и бросился на раненого спецназовца. Из-за раны в левом бедре тот ничем не мог ответить на нападение. Капитан обхватил Гутьерреса мощными руками и попытался, используя свой вес, швырнуть его с разворота на штурвал. Он так сдавил спецназовца, что воздух с силой вырвался из его легких и ему показалось, что ребра вот-вот не выдержат. Но в правой руке Гутьерреса по-прежнему был зажат бесполезный автоматический пистолет; он размахнулся и изо всех сил ударил им капитана по затылку. К его изумлению, ничего не произошло. Гутьерресу показалось, что капитан сжал его еще сильнее, дыхание стеснилось, не хватало кислорода, перед глазами замелькал целый калейдоскоп звезд. Рана в бедре пульсировала острой болью, в висках будто стучали отбойные молотки. Гутьеррес снова обрушил рукоять пистолета на затылок капитана, и снова ему показалось, что медвежьи объятия только сжались. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он в отчаянии принялся бешено бить капитана по голове, снова и снова. Потом он понял, что падает, что сейчас отключится, но сознание его вдруг прояснилось, словно не соглашаясь с тем, что происходило с телом.

Повторявшиеся раз за разом удары наконец вырубили упрямого капитана, и оба они, как были в обнимку, тяжело рухнули на пол. Капитан никак не хотел выпускать Гутьерреса из своих медвежьих объятий, но руки его все же разжались, и спецназовец, задыхаясь, поднялся на колени.

— Впечатляющее представление. Жаль, что оно станет для вас последним, — ядовито произнес Кан.

Пока Гутьеррес боролся с капитаном яхты, он успел подойти и теперь хладнокровно целился в голову Гутьерреса из автоматического «Глока». «Морской котик» попытался придумать какой-нибудь выход из положения, но выхода не было. Автомат был зажат в мертвых руках охранника в другом углу рубки, а его собственное оружие в правой руке было разряжено и разбито. Он ослабел от раны и схватки с капитаном и к тому же не успел подняться с колен. Нет, он ничего не мог предпринять. Гутьеррес твердым взглядом вперился снизу вверх в Кана; ствол «Глока» смотрел ему в лицо с расстояния в несколько дюймов.

Единственный выстрел прогремел в рубке, как удар грома. Гутьеррес ничего не почувствовал и только удивился, увидев ошеломленное выражение в глазах Кана. Потом он увидел, что рука корейца исчезла вместе с пистолетом в водопаде алой крови. Грохнули еще два выстрела; кровавые брызги полетели из левого колена и правого бедра Кана. С мучительным криком магнат повалился на палубу. Он извивался от боли и все пытался схватить другой рукой то, что осталось от его правой кисти. Когда он упал, Гутьеррес перевел взгляд в противоположный конец рубки — туда, откуда раздавались выстрелы.

В проеме левой двери рубки стоял Дирк, держа на уровне глаз автомат АК-74, дымящийся ствол которого все еще был нацелен на распростертого на палубе Кана. Он встретился взглядом с Гутьерресом, и на лице его отразилось громадное облегчение — он понял, что «морской котик» жив.

Дирк пересек рубку и посмотрел в окно. Яхта без рулевого продолжала нестись по просторам реки Ханган на скорости почти в сорок узлов. Справа виднелся катер спецназа, старавшийся поравняться с более быстроходной яхтой, но он безнадежно отставал. У другого берега реки, прямо по курсу яхты, медленно двигалась по течению уже виденная прежде Дирком ярко освещенная драга, очевидно, углубляя фарватер. Дирк на мгновение замер, глядя на нее и вспоминая мертвого «морского котика» на причале и погибших на Аляске сотрудников Береговой охраны. Тряхнув головой, он повернулся и подошел к Кану. Тот корчился от боли, заливая палубу кровью.