Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - [69]
Одним словом, вся концепция Гумилева – в чистом виде поэзия. Возможно, он унаследовал талант от отца – во всяком случае, получалось у него весьма эффектно. Чем проще и чем элегантнее теория, тем легче она усваивается дилетантами. Гумилев приобрел громадную популярность в среде технической интеллигенции, креативной интеллигенции. Бромлея читать было скучно, ужасно скучно, как любой порядочный учебник. А Гумилев – сплошное удовольствие. Все вымысел, безумный и бездоказательный, зато как читается! Роман, да и только[258].
Стальная сабля хана
В 1980 году пышно отмечалось 600-летие Куликовской битвы как победы русского оружия и русской доблести. То была важная веха в академической карьере Гумилева. На время всякая цензура в отношении русских интеллектуалов-националистов была снята. Только за 1980 год советские издательства успели опубликовать около 150 книг, напрямую или косвенно посвященных этому событию[259]. Празднования годовщины Куликовской битвы, видимо, должны были, по замыслу ЦК КПСС, поднять национальный дух и мобилизовать общество. Советский Союз столкнулся в ту пору с двумя тяжелейшими проблемами – с крепнущим движением «Солидарность» в Польше и с бесперспективно затянувшейся Афганской войной[260].
Как и на исходе 1960-х, когда последний мощный подъем национализма в России совпал с пограничной войной с Китаем и Пражской весной, куликовские торжества также имели политическую составляющую. Национализму позволили развернуться, однако внутри точно отмеренных границ. И все же празднование дня рождения русской нации выпустило националистского джинна из бутылки, и обратно его уже не удалось загнать. До конца того десятилетия национализм будет играть ведущую роль в политике СССР (причем как в этнически русской части страны, так и в других регионах), и последствия разыгравшегося национализма окажутся катастрофическими.
Книги Гумилева безопасности ради хранили в фонде ВИНИТИ, но теперь у него появилась долгожданная возможность выступать публично, публиковать множество статей, в том числе в массовом журнале «Огонек». «В Куликовской битве родился русский этнос», – писал он в одной из этих статей[261]. Если б это далекое от истины утверждение было верным, то, учитывая гипотезу Гумилева о среднем жизненном цикле этноса длиной в 1200 лет, Россия оказалась бы как раз в зените исторического бытия.
Его истолкование Куликовской битвы оказалось весьма противоречивым – зато, опять-таки, удобным с точки зрения собственной теории Гумилева: Россия в союзе со степными народами превратилась в сам себя не осознающий суперэтнос, естественную империю или цивилизацию. Гумилев утверждал, что на Куликовом поле сражались не русские против монголов, а две монгольские армии, причем русские присоединились к одной из сторон. Мамай, который привел монгольские войска на Куликово поле, восстал против Тохтамыша. Мамая финансировала католическая Европа, какая-то закулисная группировка генуэзских аристократов, а Дмитрий Донской поспешил с русским войском на помощь Тохтамышу. «Русь сражалась на поле Куликовом вовсе не с «Золотой Ордой», а с Мамаевой ордой, которая кардинально отличалась от первой», – рассуждал Гумилев[262]. Он подчеркивал тот факт, что радостное известие о победе Дмитрий Донской тут же направил Тохтамышу.
То есть Куликовская битва представлялась Гумилеву борьбой отнюдь не против монгольских завоевателей, а против международного картеля зла, состоящего на жалованье у Запада. Российская историография переворачивалась с ног на голову. Тема «неблагодарной Европы» господствовала в российской историографии со времен Романовых: дескать, Европа в неоплатном долгу перед русскими, которые остановили татаро-монгольские полчища и помешали им проникнуть далее на Запад. Гумилев же все переворачивает: напротив, благодаря монголам Россия была спасена «от союза под эгидой Запада, союза для превращения Руси в колонию генуэзцев».
По мнению серьезных историков, никаких данных в пользу этой теории не существует, она – продукт чрезвычайно живого воображения Гумилева[263]. Да, историки соглашаются, что Мамай, не принадлежавший к роду Чингизидов, воевал против Тохтамыша, члена правящей династии, а Дмитрий Донской был союзником Тохтамыша и после Куликовской битвы, разбив Мамая, продолжал платить дань Тохтамышу. Но платившие Мамаю генуэзские князья – вымысел, не подкрепленный никакими исследованиями. Зато сюжеты Гумилева сделались популярными, будучи гораздо привлекательнее строгой, опирающейся на источники исторической науки. В отличие от обычных исторических сочинений книги Гумилева представляют собой захватывающее чтение до последней страницы, признает современный писатель Дмитрий Быков.
Высокопоставленные друзья Гумилева по-прежнему его поддерживали. И пусть им не удалось пробить в печать наиболее острые его тексты, такие как «Биосфера», в поначалу узком, но постепенно расширявшемся кругу советской элиты евразийская историография, основанная Львом Гумилевым, приобретала все больше сторонников.
Почти одновременная смерть Брежнева и Суслова в 1982 году нанесла националистам серьезный удар: прекратилась официальная поддержка «Русской партии» со стороны Политбюро. Был ли Суслов в самом деле латентным националистом или же решил использовать националистов как противовес либералам – об этом до сих пор спорят. Но после благоприятного для националистов периода при Брежневе и Суслове наступил откат: и Андропов, и Черненко были ортодоксальными интернационалистами. Они не желали без необходимости усиливать антагонизм с Западом и осознавали, что русский шовинизм отзовется усиленным сопротивлением многих национальных меньшинств, а именно в этом они видели главную угрозу для существования страны.
Интервью с писателем-фантастом, автором (совместно с Г. Альтовым) «Шкалы оценок научно-фантастических идей» о возможностях объективной оценки НФ произведений.
Приведет ли приход к власти Барака Обамы к изменению внешнеполитического курса Соединенных Штатов? Экономический кризис, охвативший весь мир, в частности США, может повлечь за собой падение влияния однополярного политического курса, проводимого Вашингтоном, и изменить расклад в пользу многополярного мира, чему благоприятствует ось Москва-Пекин, считает Эмерик Шопрад (Aymeric Chauprade).
Книга, которую вы держите в руках, о наших современниках, людях ярких и незаурядных – известных писателях, поэтах, актерах, режиссерах, музыкантах, целите-лях, религиозных и общественных деятелях. И жанр ее, пожалуй, самый распространенный в средствах массовой информации – интервью, которые в разное время взяла, а потом и собрала в этой книге московская журналистка Марина Характерова. Ее книга – бесконечное уважение к героям, глубокая симпатия и даже трепет. И, конечно, низкий поклон ушедшим от нас… Здесь вы найдете ответы на многие вопросы: «Можно ли спрогнозировать успех?», «Какое будущее ждет Россию?», «Почему человек обречен на страдания?», «Какие роли чреваты для актера?», «Какие качества сегодня утрачены людьми, а какие доминируют?», «Что такое грех?», «Что не дано понять мужчине?», «Чувствует ли актер, когда в зале случайный зритель?», «Как написать шлягер?», «Почему ложь так живуча?», «Бывает ли стыдно за свою работу?», «Верите ли в летающие тарелки?», «Совместимы ли бизнес и творчество?», «Почему не состоялась судьба многих талантливых людей?». Хотите узнать ответы? Просто раскройте книгу, и вы не оторветесь от нее до самой последней страницы.
Книга одного из самых известных журналистов России сложилась за несколько лет, ее составили статьи, эссе, интервью и стихи Максима Шевченко.Автор размышляет о времени слома столетий, когда страна поднималась из ужаса небытия 90-х, входила в театр 2000-х и искала свой путь к свободе и справедливости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бедная русская интеллигенция! Каждый раз, когда обостряются наши отечественные неблагополучия и мы не знаем, как выйти из затруднений, в которые поставила нас история, – мы неизменно находим одного и того же виновника всех бед, своего рода «стрелочника» на тяжком пути нашего прогресса – бедную русскую интеллигенцию. В лучшем случае, когда ее не сажают на скамью подсудимых и ей не грозит полное осуждение, предъявляется иск к ее «духовным ценностям», и тяжба кончается той или иной более или менее существенной урезкой этих последних.