Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - [134]

Мы взяли человека с рейтингом популярности в сентябре на уровне статистической погрешности, а в январе он лидировал по опросам. Еще три месяца – и он выиграл президентскую гонку. Весьма впечатляет. Но как удержаться на этом уровне?

Это и была главная проблема российской политики – с тех пор и доныне. Благодаря усилиям политтехнологов рейтинг Путина в первом десятилетии XXI века продолжал расти, достигнув значений в 60 и 70 %, – результат, о котором большинство политиков не может и мечтать. «Он был популярен как звезда, как футболист или певец, – говорит Павловский. – Он перестал быть просто политиком». Путин, по его словам, превратился в традиционного царя, который не может быть не прав в глазах общества. В сложившейся за столетия модели управления жители России винили во всех промахах и несправедливостях злых «бояр», окружение царя, и блаженно верили, что всемогущий царь попросту ничего не знает.

Миссия поддержания рейтинга на таком уровне возлагалась главным образом на кремлевского мага, главу президентской администрации Александра Волошина и его заместителя Владислава Суркова, руководившего Управлением по внутренней политике. Эти два человека стали важным исключением из общего правила, согласно которому бюрократы ельцинской эпохи не допускались в новую команду Путина. Они оба сохранили свой авторитет, по мнению Гельмана, главным образом потому, что никто из бывших гебистов в окружении Путина понятия не имел, как работают «технологии» («Они не понимали, каким образом удается удержать высокий рейтинг, и боялись что-то менять в этом механизме»). После отставки Волошина в 2004 году (это было одно из последствий суда над Ходорковским) неофициальный титул серого кардинала Кремля перешел к его заместителю Суркову, который превратился в нечто, напоминающее культовую фигуру для кремлевских кругов.

В статье 2012 года в связи с отставкой Суркова Дугин писал:

Сурков создал российскую политическую систему 2000-х годов, и он ей практически единолично суверенно правил… Область идей, в том числе политических, Путин, видимо, считает чем-то второстепенным и несущественным; здесь он озабочен только одним: чтобы все было «гладко». Сурков это обеспечивал или, по меньшей мере, создавал видимость, что «все гладко»… Ценой «гладкости» было создание такой политической и социально-идеологической системы, которая была понятна только одному человеку в стране – самому Владиславу Суркову. Все остальные знали только ее части. Могу предположить, что ее не понимает и сам Путин[420].

Система, которой Сурков правил с 1999 ^по 2011 год, при трех президентах, предполагала не уничтожение оппозиции, а умелое управление недовольством. Это вполне соответствовало его опыту успешного рекламщика. Та постмодернистская псевдодемократия, которую он создал, гарантировала каждому политическому мнению свой голос в форме поддерживаемых Кремлем политических партий или движений.

Либералы, националисты, государственники, зеленые, правые, левые – все были представлены рядом двойников, клонов и прочей сборной солянкой в финансируемой Кремлем симуляции политики – и так более десяти лет. «Партийная область была набита к 2004 году полным набором симулякров, двойников и пустышек, создававших видимость плюрализма и «широкого спектра выбора», – писал Дугин, памятуя, очевидно, и собственную неудачу в «Родине». – Эта помесь византизма с постмодерном войдет в учебники наиболее успешных форм масштабного социального надувательства в исторических масштабах. Вместе с тем это был триумф бессмыслицы, дурного вкуса и похабщины»[421].

Сохранивший почти мальчишескую свежесть лица Сурков был одним из самых креативных умов Кремля. «На фоне кремлевского камуфляжа лично для меня он был вообще как-то незаметен как живой персонаж: сливался то с кабинетом, то с коридором, а то – и вообще с другими действующими лицами и исполнителями», – характеризовала его Елена Трегубова, репортер-расследователь «Коммерсанта». Пошитые на заказ двухтысячедолларовые костюмы представляли 45 оттенков серого. Но при столь ненавязчивой внешности Сурков не соответствовал образу сурового кремлевского бюрократа, к которому стремился высший эшелон власти. Сын русской и чеченца, он украсил свой кабинет портретом Че Гевары, обожал Тупака Шакура и на досуге писал тексты рок-песен. Трегубова отметила еще одну особенность, выделявшую Суркова среди всех известных ей кремлевских чиновников: он читал книги[422] и со страстью собирал редкие издания Достоевского, особенно его интересовали «Бесы» – роман о секте революционеров середины XIX века, помешавшихся на философских идеях.

Помимо прочего, Сурков занимался координацией работы кремлевской команды, состоявшей из частных политических консультантов, специалистов по общественному мнению, провокаторов и карманных политиков. Он создавал политические партии и молодежные движения, протаскивал через Думу законы, для чего ему приходилось, по выражению Трегубовой, «копаться в депутатских нуждах».

Всерьез строить карьеру Сурков начал на исходе 1980-х благодаря тому, что у его тренера по боевым искусствам занимался также владелец банка «Менатеп» Михаил Ходорковский, который вскоре войдет в узкий круг богатейших людей России. В итоге Суркову доверили отдел рекламы «Менатепа». Его гениальным решением было скопировать увиденный по телевизору логотип фирмы