Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - [135]
Бывший рекламщик, Сурков от души резвился на постмодернистской игровой площадке кремлевского пиара. Дугин подтверждает, что вопрос о том, чему быть на телеэкранах, решался в одной-единственной конторе. И Сурков не стремился создавать последовательные программы, его политика представляла собой бриколаж – Дугин использует термин, введенный в оборот французским структуралистом Клодом Леви-Строссом для обозначения искусства, которое пускает в ход любые подручные материалы, пренебрегая их изначальным назначением. Сурков создавал формулы-каламбуры, внутренне противоречивую игру слов на манер, описанный Оруэллом, – «суверенная демократия», «нелиберальный капитализм», «управляемый национализм». Сурков, как полагает Дугин, оперировал постмодернистской «идеологической центрифугой, разметавшей по периферии практически все сколь угодно стройные идеологические дискурсы»[425].
Дугин вспоминал, как познакомился с Сурковым в 2002 году, но он уже не мог в точности сказать, кто их свел. Павловский «не исключает», что это был он, однако не вполне в этом уверен. Называют также Леонтьева, но Леонтьев, опять-таки, не может припомнить. Мне в интервью Дугин сказал: «Сурков – интеллектуал, во-первых, и он сказал, что он не разделяет моих взглядов, но поскольку он – интеллектуал, он встречается со мной как с интеллектуалом»[426].
Через посредство Суркова Дугину удалось привести в движение некоторые свои проекты, однако особо размахнуться ему не позволяли. «Он не пускал меня в большую политику», – говорит Дугин. Вскоре после того как провал «Родины» лишил их шанса попасть в Госдуму, Дугин и Петр Суслов рассорились, и тем завершилась история партии «Евразия». В 2004 году она возродилась в качестве Международного евразийского движения во главе с комитетом, состоящим из верных – Коровина, Зарифуллина (Дугин стал его крестным отцом), жены Дугина Натальи (профессора философии МГУ) и Дмитрия Фурцева.
Шестым членом комитета стал глава «Темпбанка» Гаглоев, осетинский банкир, привлеченный Дугиным. Главное, Гаглоев согласился оплачивать все счета. По мнению Зарифуллина, это была личная инициатива банкира, однако, спонсируя движение, он пытался угодить Кремлю, выступить в роли патриота. «Он финансировал нас по собственной инициативе, из интереса к евразийству», – говорит Зарифуллин. Тем не менее он признает, что интерес Гаглоева к идеологии не заходил чересчур далеко: «Будь мы в оппозиции, он бы в нашу сторону и не глянул, он только и думал, что о Кремле»[427].
По мере того как Дугин становился все более заметной фигурой, ряд внешних факторов побуждал Россию возобновить конфронтацию с Западом. Цены на нефть зашкаливали, Россия получила возможность выплатить крупный государственный долг, экономическая самодостаточность развязала Кремлю руки, избавив от зависимости от западных финансовых рынков. Путин все с большей обидой поглядывал на Белый дом, который с ним вовсе не считался. В 2001 году Джордж Буш отменил Договор по антибаллистическим ракетам и развернул проект ПРО, который, как опасался Кремль, сведет к нулю устрашающий фактор российских ядерных боеголовок. Кремль также проявлял все большую обеспокоенность проникновением США в страны бывшего СССР, на территорию, которую Россия считала своей «сферой влияния». После помощи, оказанной США в связи с терактом и сентября, и посредничества в приобретении ключевой для Вашингтона авиабазы в Киргизии США наращивали свое присутствие в центральноазиатских республиках Узбекистане и Киргизии, занимали военные базы и не проявляли ни малейшей благодарности России. К тому же США никак не подтверждали, что рассматривают это вторжение в стратегические тылы России как временное.
В 2003 и 2004 годах произошли «революция роз» в Грузии и «оранжевая» в Украине, и это еще более насторожило Россию. Революции привели к власти прозападных реформаторов Михаила Саакашвили и Виктора Ющенко. США поддерживали «оранжевую революцию» морально, также революционеры получали материальную помощь от неправительственных организаций, например от Национального фонда в поддержку демократии. Из-за этого у Москвы складывалось впечатление, что в революциях замешаны разведслужбы США. В марте 2004 года вторая волна экспансии НАТО после холодной войны достигла трех бывших советских республик – государств Балтии. Словом, политика Белого дома выглядела как полное пренебрежение попытками Путина заигрывать с США – до такой степени, что даже многие американские чиновники испытывали неловкость. Американский посол в России Джек Мэтлок сравнивал такое поведение с «дипломатическим эквивалентом повторных ударов в пах»
