Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - [101]
Судя по записям, опубликованным в «Дне», «Элементах» и журнале Vouloir Стойкерса (перевод публикации в «Дне»), на одной из более поздних встреч с российскими парламентариями де Бенуа настойчиво призывал к созданию евразийского альянса «на культурном, экономическом и, быть может, военно-стратегическом уровнях»[347], а Стойкерс, также приезжавший на несколько встреч в Москве, согласно той же расшифровке, сказал: «В некотором смысле мы обречены на континентальный альянс, и более того, мы геополитически обречены на то, чтобы США оставались нашим общим врагом». Поразительно, как быстро словарь и концепции «новых правых» переходят к российской политической оппозиции.
Де Бенуа встречался однажды с Геннадием Зюгановым, в ту пору восходящей звездой реформированной Коммунистической партии Российской Федерации (КПРФ), охвостья распущенной КПСС, – но этому жалкому остатку предстояло превратиться во вторую по значимости партию, постоянно присутствующую в парламенте и уступающую лишь создаваемым Кремлем (и часто меняющимся) партиям власти. Возглавив КПРФ, Зюганов вооружил партию националистическими лозунгами, не имевшими ничего общего с ортодоксальным социалистическим учением, зато поразительно близкими к теориям «радикального центра», которые Дугин, по его словам, воспринял от европейских «новых правых» (за это де Бенуа, однако, не готов взять на себя ответственность).
Как мы убедились, де Бенуа не признает то влияние, какое его теории могли через посредство Дугина и Проханова оказать на российскую политику. «Я не могу брать на себя ответственность за изложение моих текстов на языке, которого я не понимаю», – заявил он. По-видимому, он подозревает, что некоторые его слова могли быть переведены неточно или их могли вовсе домыслить за него, и это кажется вполне вероятным при сопоставлении версии Дугина с исходной.
В интервью 1993 года де Бенуа перечислил свои идеологические расхождения с Дугиным, и после этого связь между ними на много лет прервалась. «У меня есть серьезные возражения против конструкта «Евразии», который представляется мне фантасмагорическим», – говорил де Бенуа философу Пьеру-Андре Тагиеффу[348]. Но для Дугина де Бенуа оставался основным источником вдохновения. По словам некоторых общих знакомых, европейские теории, прошедшие через руки Дугина, оказали решающее влияние на постсоветскую Коммунистическую партию, которой предстояло на следующие два десятилетия стать самой крупной и влиятельной политической силой российской оппозиции.
Люди, близкие и к Зюганову, и к Дугину, говорили, к примеру, что многие идеи Зюганова изначально принадлежали Дугину и тот с удовольствием признает «своей» евразийскую линию современной компартии. «В критический момент идеологического выбора Зюганов сделал ставку на «неоевразийский популизм», общие контуры которого были описаны и сформулированы мной и моими коллегами в газете «День»»[349]. Это мнение Дугина поддерживает Алексей Подберезкин, возглавляющий движение «Духовное наследие», которое публиковало книги Зюганова и помогало финансировать партию[350]. Геннадий Селезнев, бывший спикер Думы и постоянный конкурент Зюганова в борьбе за власть до тех пор, пока в 2002 году его не выдавили из партии, говорил то же самое.
Так начался первый эксперимент с тем, что Дугин называл «национал-большевизмом», а в российской прессе именовали идеологией «красно-коричневых»: объединение коммунистической идеологии с откровенным национализмом и геополитикой.
Глава 10. Бал у Сатаны
Московский Центральный дом литераторов, ЦДЛ, – одно из самых известных (и с хорошей, и с дурной стороны) зданий в русской литературе XX века. Дом на улице Герцена (теперь Большая Никитская) в 1934 году по распоряжению Сталина был передан Союзу советских писателей, членство в этой организации было привилегией для лояльных авторов, оно означало принадлежность к элитарному клубу столпов официальной культуры.
Ресторан ЦДЛ, одно из немногих нормально функционирующих заведений Москвы, был воспет бесконечным количеством надеющихся на высшие милости графоманов, хотя он был довольно официозным и блеклым, как и сам ЦДЛ, который под их перьями превращался в инкубатор литературных гениев. И этот же ЦДЛ превращался в объект насмешек для инакомыслящих и сатириков, таких как Михаил Булгаков, который изобразил писательский ресторан в романе «Мастер и Маргарита», и от этого удара репутация «проклятого» дома так и не оправилась. В «старинный двухэтажный дом кремового цвета», вызывая общую панику, врывается персонаж романа поэт Иван Бездомный в одних кальсонах и с венчальной свечой в руках: он только что видел, как Сатана и огромный кот с пистолетом в лапах обезглавили председателя МАССОЛИТа….
И даже в декабре 1992 года, когда Проханов, член секретариата Союза писателей России, устроил здесь гала-ужин для оппозиционных националистов, атмосфера какого-то демонического сюрреализма ощущалась в воздухе ЦДЛ. Среди гостей был Эдуард Лимонов, жилистый, с козлиной бородкой диссидент, недавно вернувшийся из французской эмиграции: по его собственным словам, он решил, что настала пора вмешаться в разворачивающуюся в России историю. А вот и Дугин с обстриженной «под горшок» головой («а-ля молодой Алексей Толстой», запомнилось Лимонову). Он явно пил и до приезда в ЦДЛ.
Интервью с писателем-фантастом, автором (совместно с Г. Альтовым) «Шкалы оценок научно-фантастических идей» о возможностях объективной оценки НФ произведений.
Приведет ли приход к власти Барака Обамы к изменению внешнеполитического курса Соединенных Штатов? Экономический кризис, охвативший весь мир, в частности США, может повлечь за собой падение влияния однополярного политического курса, проводимого Вашингтоном, и изменить расклад в пользу многополярного мира, чему благоприятствует ось Москва-Пекин, считает Эмерик Шопрад (Aymeric Chauprade).
Книга, которую вы держите в руках, о наших современниках, людях ярких и незаурядных – известных писателях, поэтах, актерах, режиссерах, музыкантах, целите-лях, религиозных и общественных деятелях. И жанр ее, пожалуй, самый распространенный в средствах массовой информации – интервью, которые в разное время взяла, а потом и собрала в этой книге московская журналистка Марина Характерова. Ее книга – бесконечное уважение к героям, глубокая симпатия и даже трепет. И, конечно, низкий поклон ушедшим от нас… Здесь вы найдете ответы на многие вопросы: «Можно ли спрогнозировать успех?», «Какое будущее ждет Россию?», «Почему человек обречен на страдания?», «Какие роли чреваты для актера?», «Какие качества сегодня утрачены людьми, а какие доминируют?», «Что такое грех?», «Что не дано понять мужчине?», «Чувствует ли актер, когда в зале случайный зритель?», «Как написать шлягер?», «Почему ложь так живуча?», «Бывает ли стыдно за свою работу?», «Верите ли в летающие тарелки?», «Совместимы ли бизнес и творчество?», «Почему не состоялась судьба многих талантливых людей?». Хотите узнать ответы? Просто раскройте книгу, и вы не оторветесь от нее до самой последней страницы.
Книга одного из самых известных журналистов России сложилась за несколько лет, ее составили статьи, эссе, интервью и стихи Максима Шевченко.Автор размышляет о времени слома столетий, когда страна поднималась из ужаса небытия 90-х, входила в театр 2000-х и искала свой путь к свободе и справедливости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бедная русская интеллигенция! Каждый раз, когда обостряются наши отечественные неблагополучия и мы не знаем, как выйти из затруднений, в которые поставила нас история, – мы неизменно находим одного и того же виновника всех бед, своего рода «стрелочника» на тяжком пути нашего прогресса – бедную русскую интеллигенцию. В лучшем случае, когда ее не сажают на скамью подсудимых и ей не грозит полное осуждение, предъявляется иск к ее «духовным ценностям», и тяжба кончается той или иной более или менее существенной урезкой этих последних.