Черный тан - [76]

— Дункан, — прошептал он хрипло. — Взгляни-ка на крышу.

Талискер посмотрел, куда указывал Сандро. Сначала ему показалось, что там нет ничего необычного. Очертания старой, покрытой шифером крыши выглядели просто как более темная клякса на фоне хмурого неба. Но потом до него дошло, что Сандро имел в виду. Через каждые несколько футов листы шифера в казалось бы сплошном покрытии деформировались, крепления ослабли, и образовались небольшие щели на стыках. Днем они были незаметны, но сейчас, когда на чердаке горел свет, он проникал в них и был виден с улицы.

— Возможно, это ничего и не значит, — прошептал в ответ Талискер, не желая лишать себя надежды. — Может быть, у них там, как это называется… голубятня.

Как и многие другие слова современного мира, это прозвучало странно для уха Талискера, заставляя желать скорейшего возвращения в простой, наивный мир Сутры.

— Если бы у них там была голубятня, они бы заделали крышу, — настаивал на своем Сандро. — Пошли.

— Хотелось бы мне иметь при себе свой меч, — пробормотал Талискер.

Тристан на чердаке дрожал от мучительного холода. Около его ног горел походный газовый фонарь. Газ производил тихое, но действующее на нервы шипение, которому молодой житель Сутры не доверял, и ему оно очень не нравилось. Одеяло, принесенное Ноксом, пахло сыростью и плесенью, как и весь чердак, но Тристан плотно завернулся в него. Он чувствовал, что у него начинается лихорадка. Тристану это состояние было знакомо с детства, и он сразу узнал неприятный жар, от которого по позвоночнику потекли холодные ручейки пота. В холоде чердака это чувство сначала показалось ему почти приятным, если не считать, что здесь не было никого, кто мог бы за ним ухаживать и заботиться, если горячка усилится и начнется бред.

Тристан в панике осмотрел чердак, гадая, что с ним теперь будет, и жалея, что до сих пор жив. Потом болезнь взяла свое, и он закрыл глаза.

Его разбудил звук, раздавшийся где-то у дальней стены. Тристан опять открыл глаза и почувствовал, как на голове зашевелились волосы. Звук был такой, будто кто-то скребся за стеной, карабкаясь наверх. Каждые несколько секунд звук повторялся, словно незнакомец терял опору и сползал вниз. Первой мыслью Тристана было, что это скоор, и он стал осматриваться в поисках подходящего оружия, чтобы защитить себя, не сомневаясь, что чудовище пришло за ним. Ему удалось отыскать гаечный ключ около бака с водой, и юноша стал сбоку от металлического слухового окна, через которое, как ему показалось, чудовище собиралось проникнуть на чердак. Несмотря на то, что в комнате было очень холодно, Тристан был весь в поту из-за лихорадки, но он стоял с гаечным ключом в дрожащей руке, чувствуя себя очень больным. Снаружи раздался еще один тихий звук, который Тристан сразу узнал, это был скрежещущий, металлический скрип. Незнакомец открыл щеколду, и окно сразу распахнулось.

— Думаю, ты был прав.

Струя ледяного, морозного воздуха принесла чьи-то слова. И немедленно вслед за ними появился силуэт, слава богу, человеческий, который с трудом пытался протиснуться в узкое пространство окна. Тристан отошел назад, думая, что глаза подводят его и что он или спит, или бредит. Фигура была одета в просторную черную одежду, на голове у нее был странный головной убор из шерсти с прорезями для глаз, все остальное лицо было скрыто под ним. С проклятиями незнакомец тяжело рухнул на пол, вслед за ним немедленно последовал второй, одетый подобным же образом. Тристан понимал, что должен был бы воспользоваться преимуществом, пока эти люди не сориентировались на чердаке и в растерянности его осматривали, щурясь от света лампы. И все-таки он не ударил, что-то в силуэтах показалось ему очень знакомым…

Трис встретился взглядом с первым человеком, и в этот момент его скрутил приступ тошноты. Он закачался и уронил гаечный ключ.

— Трис? Трис, это я… мы…

Тристан застонал в ответ, чувство реальности покинуло его, так как лихорадка все-таки взяла верх. Жар проник в его глаза, и ему казалось, что в глазницах горит огонь. Он быстро моргал, пытаясь ответить. Голос юноши был похож на голос слабого ребенка.

— Я… не знаю…

Человек шагнул вперед и стянул с лица маску.

— Это я, Тристан, Талискер…

— Отец? — Юноша смотрел на него, стараясь разглядеть странное видение, прежде чем сознание покинет его. — Нет, это не можешь быть ты…

— Дункан.

Второй человек также снял маску, хотя и в этом случае было невозможно поверить своим глазам, но Тристан видел его недавно и более отчетливо помнил его черты, чем позабывшееся за годы лицо отца.

— Сеаннах?

— Да, Тристан, — улыбнулся человек. — Дункан, ты не забыл, что произошло с нашим возрастом? Трис думает, что нам по шестьдесят лет.

Трис кивнул, пытаясь преодолеть очередной приступ лихорадки.

— Да, — согласился он, — шестьдесят.

Талискер выглядел совершенно несчастным, возможно, он воображал себе другую встречу.

— Почему он вообще должен помнить? — заметил он горько. — Сколько бы мне ни было лет, он не видел меня очень давно. Трис! — Дункан сделал шаг к сыну. — Беатрис с нами. Мы пришли, чтобы…

Тристан потерял сознание, и последнее ощущение было, что Талискер подхватил его на руки. Отец прижал юношу к груди.