Черный список - [44]

— Тихо, Рита, тихо, успокойся. Ты не забыла, что мы с тобой в разводе? Я же не устраиваю тебе сцен за то, что ты приехала сюда с Рудиным. Вся Москва знает, что он — твой хахаль. Чего ты взбесилась?

— При чем тут Борис? Я, по крайней мере, не привожу его домой на глазах у Лили. А ты…

— Это тоже было не на глазах у Лили, можешь не беспокоиться. Скажи лучше, откуда у тебя эти фотографии?

— Да какая разница откуда? Главное — ты безнравственный, распущенный тип, тебе нельзя было доверять ребенка.

— Почему? — Я пожал плечами. — Что безнравственного ты в этом видишь? Наша дочь, между прочим, давно уже знает, откуда дети берутся, и читает взрослые книжки. И, кстати, прекрасно понимает, что ее родители в разводе. Не драматизируй, пожалуйста. Я прошу тебя членораздельно мне объяснить, откуда у тебя эти фотографии.

— Не собираюсь я ничего тебе объяснять!

Я начал раздражаться. Иногда ее тупое упрямство было невозможно пробить, но сейчас сделать это было необходимо.

— Рита, ну возьми же себя в руки. Мне важно понять, кто дал тебе эти фотографии и зачем. Это может быть связано с расследованием убийств.

— Каким образом?

Она недоверчиво посмотрела на меня, все еще пылая остатками праведного гнева, но уже начиная перестраивать мозги в другом направлении. Да, у Риты Мезенцевой масса недостатков, но одно несомненно — она умеет быстро переключаться. Впрочем, об этом я, кажется, уже упоминал.

— Ну вот, смотри. Вчера ты предложила мне заключить контракт с Рудиным и немедленно заняться расследованием убийств Ольги и Люси. Верно?

— Верно.

— А сегодня тебе приносят фотографии, которые должны спровоцировать между нами скандал. В результате этого скандала я немедленно уезжаю из города вместе со своей любовницей. Верно?

— А кто тебя знает? — рассудительно заметила Рита. — Может, и не верно. Может, ты и не уедешь.

— Даже если и не уеду, то к гостинице близко не подойду, потому что не захочу встречаться с тобой. Ну как, похоже?

— Похоже, — неохотно согласилась она.

— А теперь смотри, что получается. Все твои друзья из киношного окружения прекрасно знают, что мы с тобой в разводе и такими фотографиями скандал спровоцировать невозможно. Мы с тобой — люди свободные. Значит, что?

— Что? — послушно повторила Рита.

— Значит, тот, кто хочет помешать мне работать на твоего любимого Рудина, не из вашей компании. Он чужой, понимаешь? Он знает, что я — отец Лили, а ты — ее мать и мы одновременно находимся в этом городе. Ему и в голову не приходит, что мы не муж и жена. Поэтому мне важно понять, кто этот человек. Или эти люди. Так что давай все сначала: откуда у тебя фотографии?

Она неопределенно мотнула головой.

— Не знаю. Подбросили.

— Как это подбросили?

— А вот так. Подсунули под дверь номера.

— Когда?

Рита смешалась и залилась краской. Мне стало смешно.

— Подсунули в твой номер? Или к Рудину?

— В мой.

— А ночевала ты у Бориса?

— Да, — с вызовом произнесла она и уставилась на меня своими шоколадными глазами.

— И когда утром пришла к себе, обнаружила конверт?

— Да.

— В котором часу это было?

— Ну… Где-то в одиннадцать…

— Ритка, не ври, — строго сказал я.

— Ну… Наверное, в начале второго.

— Долгонько вы спите после любовных утех, — ехидно усмехнулся я.

— При чем тут утехи, — снова разозлилась она. — Ты же знаешь, тусовка идет почти до рассвета. Мы же ложимся чуть не в семь утра.

— Ну да, ну да, — покивал я. — И ты ни у кого не спрашивала, может, кто-то видел, как тебе конверт под дверь подпихивали?

— Не спрашивала. Я как посмотрела на снимки, так…

— Ладно, все понятно.

Я взглянул на часы. Без десяти четыре. Конечно, Рита ни у кого ни о чем не спрашивала. Она в начале второго увидела конверт, и полутора часов ей едва хватило на то, чтобы принять душ, переодеться, позавтракать и примчаться сюда выяснять со мной отношения.

— Рита, я тебя попрошу, выясни у своего Рудина, с кем, кроме тебя, он обсуждал свое намерение нанять меня на работу. И припомни как следует, кому ты сама об этом говорила.

— Я никому не говорила, — тут же откликнулась она.

Но я ей не поверил. Я слишком хорошо знал Маргариту Мезенцеву, чтобы поверить.

— Но ты все-таки подумай, вдруг вспомнишь.

— Ладно. — Она покорно кивнула.

— Когда вы ожидаете появление Юшкевича?

— Самолет должен прибыть в шесть тридцать. Наверное, около половины восьмого он уже будет в гостинице. А зачем тебе Юшкевич?

— Посмотреть хочу, — усмехнулся я. — И мои соседки горят желанием увидеть его живьем.

— Соседки? Или только одна из них, с которой ты трахаешься по ночам в саду? Стасов, если ты…

— Рита, — оборвал я ее жестко, — то, что я делаю по ночам в саду, тебя не касается. Где в это время будет Сауле?

— Откуда я знаю? В гостинице, наверное, она теперь со страху вообще никуда не выходит. Если бы не перспектива получить приз, она бы уже давно улетела в Москву.

Значит, Сауле Ибрайбекова, потенциальная жертва убийцы, истребляющего конкурсанток, будет находиться в гостинице, а вокруг гостиницы будет столпотворение, которое, как показывает мой опыт, невозможно проконтролировать ни силами милиции, ни силами службы безопасности гостиницы. Мне это совсем не нравилось. Пожалуй, решение прийти туда вечером было правильным.