Черный список - [34]

Ну надо же! А я-то был убежден, что, кроме Ирочкиных прекрасных глаз и черных кудрей, он ничего не замечает. Или это я стал говорить слишком громко?

Мы встали из-за стола и пошли в соседний двор. Я испытывал некоторую неловкость оттого, что не знал, как обратиться к этому типу. Однако как только мы переступили порог его комнаты, его будто подменили. Смущенная улыбка исчезла, движения стали уверенными. Видно, он относился к той категории людей, которых я условно называю «котами». Говорят, что собаки привыкают к человеку, а кошки — к месту. Так и люди: одним для поддержания психологического комфорта важно находиться «на своей территории», а другим — в обществе хорошо знакомых, близких людей. Я, например, являю собой типичный пример «собаки» и очень не люблю заводить новые знакомства, вообще не люблю чужих.

Седобородый, оказывается, усек, что я не расслышал его имя, поэтому первым делом протянул мне руку.

— Давайте познакомимся еще раз. Мазаев Юрий Сергеевич, социолог. Можно просто Юра.

— Владислав. Любое уменьшительное, на ваш выбор. Ирочка зовет меня Владиком, а Таня — Димой.

— Я подумаю, — засмеялся Мазаев. — Вот телефон, звоните, не стесняйтесь.

Он деликатно вышел, а я набрал номер служебного телефона Сережи Лисицына. В кабинете никто трубку не брал. Тогда я перезвонил в гостиницу, и через некоторое время портье разыскал Сергея. Я в двух словах рассказал ему о визите в дом Вернигоры и договорился, что часа через два он постарается убрать из гостиницы всех лишних людей и найдет оргкомитетчика Гену, который встречал Ольгу Доренко, опаздывавшую на пресс-конференцию. Заодно я попросил его найти Риту и сказать ей, что сегодня нас с Лилей на пляже не будет, чтобы она не беспокоилась.

Мазаев вернулся в комнату, неся в руках два рюмки.

— Давайте за знакомство, Слава, по пять капель. У меня есть хороший коньяк.

Так. Стало быть, имя мне он выбрал. Ну что ж, за знакомство так за знакомство.

Коньяк был действительно хорошим, и выпил я его с удовольствием. А он ничего мужик, этот социолог. На нашей территории он менжуется и робеет, но здесь, в этой комнате, он становится совсем другим. Уверен, что Ирочка останется им довольна. Или уже осталась?

* * *

Через два часа в холле гостиницы меня ждали Сергей Лисицын и маленький чернявый человечек с большой плешью на темени и нервно подергивающимися руками. Это и был сотрудник оргкомитета фестиваля «Золотой орел» Геннадий Гольдман.

Я попросил Геннадия как можно точнее вспомнить все обстоятельства, связанные с возвращением в гостиницу Ольги Доренко.

— Покажите мне, где вы стояли, когда Ольга вошла в холл.

Он неуверенно покрутил головой, потом встал рядом со стойкой портье.

— Вот здесь я стоял, когда ждал Ольгу. Все уже были в зале, только ее одной не было. Рудин, президент фестиваля, рвал и метал.

— Вы посмотрели на часы, когда Доренко появилась?

— А как же. Я на них каждую минуту смотрел. Когда она вошла в гостиницу, было 21.14. Я сразу закричал: «Где тебя носит?! Ты опаздываешь на пятнадцать минут. Давай быстро в зал».

— А она что ответила?

— «Две минуты, Геночка, только сумку брошу». И показывает мне эту сумку.

— Поподробнее, пожалуйста, опишите ее. Цвет, размер, что в ней лежало.

— Ну… Обыкновенная, пластиковая, полгорода с такими ходит. Разноцветная, рисунок фиолетовый, ручки желтые. Такая страхолюдная — жуть. Я еще удивился, как это Оля ходит с таким убожеством, она всегда очень элегантно одевалась, следила, чтобы все было в тон, чтобы цвета соответствовали. Если уж она носила что-то в таких сумках, то это всегда были фирменные пакеты из дорогих магазинов. Короче, я хоть и злой был, но понимал, что в ее розовом костюме и с такой сумкой появляться перед публикой нельзя. Оля пошла к лифту, а я ей вслед крикнул: «Давай в темпе. Рудин меня убьет».

— Она пошла к лифту или побежала? — уточнил я.

— Почти побежала. Она в туфлях на шпильках была, не больно разбежишься. Но она правда торопилась, она не любила опаздывать.

Это я и без него знал.

— Когда она спустилась вниз, вы посмотрели на часы?

— Обязательно. Я вообще с них глаз не сводил. Вы ж поймите, оргкомитет на то и существует, чтобы все организовывать и отвечать за то, чтобы все шло без срывов. Любая накладка, любое опоздание считается нашей недоработкой. Рудин платит хорошо, но за каждую накладку делает начеты. Когда Оля спустилась вниз, было 21.18. Я схватил ее за руку и буквально потащил в зал.

— Хорошо, Геннадий. Теперь покажите нам, где стояла Ольга в тот момент, когда вы посмотрели на часы и увидели, что уже 21.14.

Гольдман послушно подошел к стеклянной вращающейся двери. — Вот здесь. Я посмотрел на часы, как только ее увидел у дверей.

— Когда вы закричали ей, что она опаздывает на пятнадцать минут, она остановилась или продолжала идти вам навстречу?

— Да она почти бежала, я же говорил. Запыхавшаяся была, волосы растрепаны.

— Дверь лифта сразу открылась или ей пришлось ждать?

— Ждала. Я тоже нервничал, поэтому, когда она лифт вызвала, посмотрел на табло, прикидывал, сколько еще ждать придется.

— Не помните, на каком этаже был лифт?

— Где-то посередине табло лампочка горела, но где точно — не скажу. Я все-таки далеко от лифта стоял. Да и не запоминал специально, не думал, что пригодится.