Черный снег на белом поле - [88]

Весь этот ужас длился два часа. Все прекратилось, когда я взял у тещи святой воды и окропил квартиру.

Так передо мною «распахнулись двери» потустороннего. С той поры я стал чувствовать иной, негативный мир. Происходило много странного. По комнате прыгал транзисторный приемник. Отвертка, падая, летела не прямо вниз, а под углом. Меня хватала какая-то волосатая рука...

Мало того. Если я, например, ранил руку, то ранка затягивалась и заживала прямо на глазах. Однажды, стоя на балконе, я почувствовал, что поднимаюсь в воздух. Пришлось схватиться за перила, чтобы не свалиться вниз. В другой раз во сне пришел помысел: «Полететь хочешь?»

«— Полететь — это же умереть, — отвечаю. — А у меня дети».

«— Ну, как хочешь»...

Ю.В.: В общем, и в духовном, и в физическом плане ты ходил по лезвию бритвы. Да еще вступал в диалоги с обманным миром зла. Ты был в таком плачевном состоянии, что не удивительно, как настойчиво злая сила подталкивала к смерти. Ты был готов для ада.

А.А.: Ангел-хранитель спасал. Один раз это было так явно... Как-то, переходя улицу, я краем глаза увидел капот мчащейся машины почти вплотную к своему телу — и в тот же миг, невредимый, очутился на тротуаре.

Иногда бывали и благодатные состояния. Господь утешал. Однажды возникло удивительное ощущение покоя и любви к Богу. Сердце разрывалось от любви. Я думал: Господи, приди ко мне! И в этот миг увидел в небе два креста. Один из них черный, опустился и вошел в меня — как удар током.

Что это? Последовал ответ: «Крест от бесов не бывает».

«— А что же это?»

«— Скорби».

Потом крест оказывается передо мной, я наклоняюсь, чтобы приложиться и чувствую, что не могу, передо мной — стена. С размаху головой пробиваю ее...

Вскоре у меня была первая исповедь. Священник спросил: веруешь? Я пришел в замешательство, а затем самонадеянно ответил: знаю...

Я мог читать мысли своей жены. Понимал, когда она лжет мне. Эта способность усиливалась, когда я выпивал. Жена была в ужасе. Отношения с ней становились все хуже, и, наконец, я сорвался. Отправился к ней выяснять отношения, хотя «внутренний голос» говорил: «Не ходи, остановись!» В сильном подпитии выбил дверь, разбил соседу нос, в общем, крушил все на своем пути. В конце концов, меня отправили на Бутырку. А потом, видя мое странное поведение, — в институт Сербского. В одной палате со мной оказался какой-то пятидесятник, сектант. Он дал мне Евангелие. Это было мое первое знакомство с христианством.

По-моему, врачи толком не могли понять, что со мной происходит.

Ю.В.: Психиатрия, несмотря на свои глобальные амбиции, способна только уничтожать химией клетки головного мозга и назначать экзекуции наподобие электрошока. Характерно, что большинство психиатров — атеисты. Они не понимают духовной сути явлений, о которых ты рассказываешь.

А.А.: Я врачам всего и не рассказывал. Вот иду по коридору и чувствую, что кто-то невидимый толкает меня, бьет. Кидает от стены к стене. Навстречу доктор: что с вами? «У меня желудок болит», — отвечаю. Забегаю в туалет. И в этот самый момент меня начинает рвать. Выходит какой-то черный ком, напоминающий нефтепродукты.

Было ощущение, что моя — только кожа. А внутри все — чужое, враждебное...

О нашей психиатрии осталось еще такое впечатление. Я обратил внимание: один день все пациенты спят, никак не могут проснуться. В другой — все вдруг начинают драться, в третий — обжираться. Как по команде. Я смотрю на все это и говорю медсестре: вы тут экспериментируете на нас, что ли? А она шепотом: «Молчи, дурак!»

Отпустили меня из центра имени Сербского со справкой: здоров. После тюрьмы, «психушки» я возвратился на пепелище. Жена ушла. Разменяла жилплощадь. Видимое материальное благополучие разлетелось. Мы ведь жили по тем временам зажиточно: трехкомнатная квартира, видик за восемь тысяч рублей, телевизор с японскими трубками... Вот вам и «мой дом — моя крепость»...

Ю.В.: Ты же знаешь: для диавола стальная дверь — не помеха. Он не будет об нее рога ломать. Если дом не освящен, — войдет тихо и без затруднений. Он страшится других дверей.

А.А.: Меж тем мои «мытарства» только начинались. Именно тогда, вступая в новую жизнь, я пошел на курсы экстрасенсорики. Принимавшие меня люди перекинулись словами: какой мальчик сильный! Была, была во мне сила. Да не моя. За что такой «подарок»? По грехам. Возможно, и не только по моим. Один из дедов был начальником в Гулаге. Правда, однажды, как рассказывают, он вернул из тундры колонну заключенных, которых вели на верную смерть. Его бы как минимум посадили, да обошлось. Другой мой дед работал с Маленковым, как-то сумел заступиться.

Ю.В.: В одной из своих книг игумен N писал о духовной подоплеке демографических потерь нашего народа в XX веке. О том, что в живых, за некоторым исключением, оставались либо сознательные коммунисты и богоборцы, либо трусливые конформисты. Так что мы, современные «россияне», — потомки не лучшей части русского народа. Со всеми вытекающими отсюда духовными последствиями.

А.А.: А потом мое здоровье пошатнулось. Предстояла тяжелейшая операция. Прободная язва.

По требованию врачей, мать сняла с меня перед операцией крестик. Когда началось действие наркоза, я почувствовал гудение и давление, идущие как бы из головы. Помню, кто-то очень быстро задавал мне вопросы, а я отвечал. После каждого вопроса гул и давление усиливались, а я поднимался по каким-то кругам все выше.