Черный снег на белом поле - [6]

В тридцать три года он написал «Бракосочетание Неба и Ада».

«Как слыхал я в Аду, древнее пророчество, что по прошествии шести тысяч лет мир сей пожрется огнем, истинно. Ибо Ангелу с мечом огненным уже велено оставить стражу у древа жизни; и как свершится сие, пожрется все творение и явится бесконечным и священным, как ныне развращено оно и конечно. Придет же сие чрез очищение чувственных наслаждений. Но сперва нужно избавиться от самой мысли, что есть человеку тело отдельно от души его; и сие сделаю я сам, печатая сатанинским способом с помощью кислот, кои в Аду целебны и благотворны, растворяя внешние покровы, обнажая потаенное бесконечное. Если б расчищены были двери восприятия, всякое предстало бы человеку, как оно есть — бесконечным».

В Аду кислоты целебны и благотворны? Двери познания открыты? Для вождей «кислотной культуры», считавших, что ЛСД очищает ржавчину души, слова Блейка звучали пророчеством. Говорили ведь они сами, что наркотик, убивая человека, разрушает все фальшивое в его душе. Психоделический — значит «проясняющий душу».

В 1953 году, продолжая традицию Блейка, Олдос Хаксли написал книгу «Двери восприятия» («Doors of perception»). Она стала одной из настольных книг наркоманов. Они тоже считали, что протестуют против Рацио. И даже — что ищут Бога. Или богов? Хаксли объяснил им: «Наркотики, открывающие для человека множественность миров, неизменно приведут к политеистическому взгляду на вселенную».

* * *

Хаксли... Кроме Олдоса Хаксли как будто был и другой Хаксли. И точно: сподвижник и пропагандист Дарвина! В русских переводах, правда, его часто называют Томасом Гекели, но это не должно вносить путаницу. У Олдоса был знаменитый дедушка. Запомним этот факт.

Отметим и то, что ученый, по сути, воспринимал мир как хаос: «Не знаю более удручающей науки, чем эволюция человека. Человек является с отчетливыми признаками своего мерзкого происхождения. Это скотина, только более умная, чем другие скоты. Слепой раб своих страстей, жертва бесчисленных заблуждений, превращающих его духовную жизнь в кошмар, он проводит жизнь в бесцельном труде и борьбе».

Итак, наука обнаружила скотину Как пасти ее? Над ответом задумаются многие.

* * *

Когда-то хаос превратился из бесформенного шара в бога. Он стал блюстителем мира, вращающим его ось. Так считал Овидий. По Овидию, творческим началом, преобразующим хаос в космический порядок, является «мастер вещей». У философа это уже не миф, это — космогонический образ. Над богами, населяющими мифы и культы, Овидий откровенно смеялся. В 9 году по Р.Х. император Август выслал вольнодумца на берега Черного моря.

Спустя восемнадцать веков русский император Александр I отправил примерно в те же края молодого, но уже известного поэта. В Кишиневе он вступил в ложу «Овидий». «Революционер» древности, по сути, ниспровергавший богов, всегда был знаковой фигурой для масонов.

Известно, что Пушкин долго стоял над могилой Овидия. Сравнивал две судьбы? О чем он думал, мы не знаем. Возможно, тогда родилась его первая строфа:

Овидий, я живу близ тихих берегов,

Которым изгнанных отеческих богов

Ты некогда принес и пепел свой оставил.

Твой безотрадный плач места сии прославил...

* * *

Философы-неоплатоники говорили о создавшем упорядоченный мир демиурге. Со временем он слабеет, и тогда из всех щелей к нам врывается первозданный хаос. У него — свои права. Это права первородства. Вот он ворвался ураганом — и Владимир Ильич полетел. Вниз головой! Шагал объяснил: Ленин перевернул Россию вверх ногами — точно так же, как я поступаю в своих картинах.

Ничего, скоро другой «творец» поставит вождя на ноги — на постаменты. Хаос отвердеет в бронзовый, чугунный, бетонный порядок. Для укрощения хаоса всегда нужен новый демиург. И так повторяется раз за разом.^[6]

Эта космогония — модель любой революции. Но здесь возникает вопрос: всегда ли потрясения требуют «демиурга»? Или, порой, все происходит наоборот? И выбранный заранее спаситель (отечества, обездоленных или гонимых) сам нуждается в революции?

Впрочем, мы, кажется, забегаем вперед.

* * *

Гремит там-там. Разогретые «напитком смерти», воины врываются ночью в свою деревню, как к врагу. На всех — устрашающие маски. Все кричат и беснуются. Уставший мир должен пройти через первозданный хаос, чтобы родиться заново, — сильным и молодым. Так Мирча Элиаде описывает некоторые специфические празднества туземных племен.

Отступление от печки

Навязчивые воспоминания о лучших временах всегда терзали язычника. Чтобы восстановить прежние силу и изобилие, племя и каждый человек в отдельности должны было заново пережить важнейшие мифические события. Их инсценировали через ритуальную постановку. Посвящаемого в воины, например, надолго отправляли «в прошлое». В какой-нибудь лесной шалаш или пещеру — как бы в лоно матери.

Нашему измученному современнику внушается нечто подобное. Что он может поправиться только в том случае, если вспомнит что-то очень важное. А как вспомнить?Лучше всего — начать «плясать от печки». От зарождения в утробе матери?Нет, — от «прошлыхжизней».

Восточные религии утверждают, будто душа раз за разом воплощается в тела людей и животных, в растения или даже в камни. Христианская традиция говорит о другом. Один и тот же бес может вселяться в разных людей. В одного за другим, по мере их умирания. Эта «вторая личность» и передает иногда память о «прошлой жизни».