Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - [86]

Аркадий затуманенным взглядом проводил их до самой двери, после чего лишился сознания.

Глава 26 «А там твою цыпочку уже…»

— Ну, морячок, соберись. Не время раскисать, — сам себя подбодрил Аркадий и напрягся, пытаясь освободить правую руку. Он с такой силой вращал и дергал руку, что ободрал кожу до крови. Но теперь ему уже не было больно — все чувства заглушала ненависть и желание любой ценой вырваться из страшного плена.

Из соседней комнаты доносились крики его ангелочка. Машу насиловали, а он ничего не мог сделать. В какой-то миг Аркадий, не в силах сдерживаться, заплакал; ему казалось, что он еще, не умерев, оказался в аду. В голове помутилось, и Аркадий вновь потерял сознание. Когда он пришел в себя, то не понимал, сколько времени прошло с того момента, как Машу увел Локоть. Единственное, что было ясно, так это то, что ее продолжали насиловать, она по-прежнему жалобно кричала в соседней комнате:

— Мама, мамочка, помоги мне!

И тут Аркадий с такой невероятной, невесть откуда взявшейся силой рванул руку, что веревка ослабла и поддалась. Все остальное было уже делом времени. Сначала он окончательно высвободил правую руку, затем вместе со столом перевернулся на бок — это позволило развязать и левую руку.

Аркадий уже стоял на правой ноге, отвязывая левую, когда в комнату заглянул тот самый бугай, который пытал его лампочкой.

— А там твою цыпочку уже… Ах ты, гад! — изумился «шкаф» и кинулся к Аркадию. — Сумел-таки отвяза…

Аркадий мгновенно поднял с пола патрон с торчавшими из него проволочными усами разбитой лампочки и воткнул его в глаз бандита. Того ударило током, затрясло, и он рухнул на спину, однако Аркадий не выпускал патрон из рук до тех пор, пока щербатый увалень не закатил глаз, а из его рта не начала идти пена. Сердце здоровяка не выдержало такой нагрузки и остановилось.

— Один готов, — тяжело дыша, прошептал Аркадий, поспешно избавляясь от последних пут.

Затем подкрался к окну и выглянул наружу. Оказывается, на дворе была уже ночь. При свете яркого фонаря трое бандитов продолжали обыскивать его «пежо». Машина стояла с открытым капотом и багажником, а возле распахнутых дверей валялись вещи и полностью выпотрошенные сумки.

Но вот «шкафы» решили устроить перекур. Из-за двери по-прежнему доносился хохот и вопли пьяного Локтя вперемешку с Машиными криками и громкой музыкой. Аркадий взял из угла окровавленную цепь, которой его били совсем недавно, и приоткрыл дверь. Маша, его нежная, чудная, милая Маша, как последняя шлюха, лежала животом на журнальном столике с задранным до самой шеи сарафаном. Локоть упоенно насиловал ее сзади, непрерывно бормоча себе под нос какую-то похабщину…

На кресле лежала бейсбольная бита — и именно на ней теперь было сосредоточено яростное внимание Аркадия. Ворвавшись в комнату и не выпуская из руки цепь, он действовал сосредоточенно, стремительно и безжалостно. Не прошло и пары секунд, как Локоть с проломленным затылком уже заливал пол своей кровью.

— Тихо, родная, тихо, — еле слышно произнес Аркадий, снимая со своего ангелочка бездыханное тело Локтя.

Затем, непрерывно успокаивая Машу, пребывавшую в таком шоке, что она не сразу его узнала, он помог ей встать, подвел к окну и открыл раму. И хотя комната находилась на первом этаже, до земли было не менее двух метров. Воскресенский выглянул в окно, осмотрелся и шепотом сказал:

— Я спрыгну первым и поймаю тебя. Хорошо?

Маша кивнула в ответ, стыдливо отводя от Аркадия глаза, а он сразу же оседлал подоконник и спрыгнул на землю. Затем протянул руки вверх, встав в позу готовности, но Маша долго не решалась прыгать и тихо плакала.

— Давай, любовь моя! Прыгай!

Девушка была так обессилена, что даже не прыгнула, а просто выпала из окна, попав прямо в руки Аркадия. Он не удержался на ногах и с Машей в объятиях рухнул на землю, больно ударившись затылком о небольшой каменный выступ. Но была еще и другая боль, резко пронзившая поясницу. Аркадию показалось, что в его тело вошел инородный предмет, вызывающий нестерпимое жжение. Он застонал, выгнулся и схватился за голову, а Маша прижалась к нему и дрожащим голосом спросила:

— Миленький мой, что же это такое? Я больше не могу…

— Ничего, ничего, все в порядке, самое страшное позади, — неуверенно заявил Аркадий, с трудом переворачиваясь и вставая на карачки и лишь затем поднимаясь на ноги. Ощупав поясницу, Аркадий обнаружил металлический штырь, являвшийся частью низкого, давно разрушенного забора. Он выдернул его из тела, застонал и глубоко вдохнул воздуха. — Бежим отсюда, — скомандовал Аркадий, беря Машу за руку.

Однако бегом это назвать было явно нельзя — просто наши герои, с трудом поспешая, пошатываясь и спотыкаясь, устремились в сторону лесополосы, скрывавшей за собой шоссе.

— Вот и все, родная. Все закончилось. А ты переживала, — постоянно твердил Аркадий Маше, ковыляя и спотыкаясь о кочки и корни. Он постоянно держал правую руку на обильно кровоточащей ране в области поясницы. Стоило им оказаться среди деревьев и кустарников, как оба остановились и попытались отдышаться. Аркадий левой рукой обхватил ствол лиственницы, а Маша со стоном опустилась к его ногам.