Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - [17]

— Да твоей дочке гораздо лучше в деревне будет, чем в Москве! Вас ведь там никто не знает. Приедете и новыми людьми заживете.

— Нет. Я не поеду в деревню. И прошу вас, уходите отсюда, — вымолвила женщина. — Я отказываюсь продавать свою квартиру.

Озлобленный милиционер, явно не ожидавший такого сопротивления со стороны спившейся женщины, вплотную подошел к ней и ударил кулаком по лицу. От сильного удара она упала на пол, и он принялся бить ее ногами. Лиза бросилась к ним и своими тонкими ручками попыталась оттащить крепкого мужика от матери, крича в слезах:

— Дяденька! Дяденька, не надо! Дяденька, пожалуйста, не надо! Не бейте маму. Не надо… Не бейте…

— Так, значит, сука, ты наотрез отказываешься продавать ей квартиру? — показывая пальцем на Оксану, в ярости спросил милиционер стонавшую женщину. — Оксана, попридержи девчонку, чтоб не мешалась.

Милиционер на мгновение остановился и перевел дыхание, а несчастная женщина свернулась в комок, закрыв голову руками. Обидчик безжалостно схватил ее за волосы и потянул вверх, и женщина привстала на колени из-за невозможности высвободить свою голову из мертвой хватки милиционера.

— Ну что? Пьянь ты подзаборная… Что теперь скажешь? Вариантов у тебя нет! Или завтра идешь к нотариусу, или сегодня же твою дочку определяем в детдом, а в детдомах-то алкашным ублюдкам ой как хреново живется! Ну а тебя саму, сучка, за покушение на жизнь сотрудника при исполнении оперативного задания да еще и при свидетеле на трешник минимум отправлю! Понятно?

Беспощадный милиционер опять начал нервно пинать женщину ногами, не выпуская ее волосы из руки, и в ответ на каждый такой пинок раздавался сдавленный стон. Девочка находилась в оцепенении и лишь тупо смотрела на происходящее. Затем обидчик выпустил грязные волосы женщины, и, когда она, обессиленная, упала на пол, он произнес:

— Слышишь, Оксан, звони своему мужику, и пусть он подкатывает сюда на машине. Девчонку повезете в детский приемник-распределитель, а я пока эту блевотину оформлять буду по всем правилам. Вставай, сучка! В отделение поедем, а оттуда прямым ходом в Бутырку. Прощайся со своей дочуркой, ты ее долго теперь не увидишь.

Женщина, услышав это, с трудом встала на карачки и, шатаясь в разные стороны, сказала в пустоту:

— Не надо… Не надо этого делать… Не надо…

— Не надо? Раньше надо было думать, а теперь надо! — заорал милиционер и, повернувшись, ударил женщину в живот. Она застонала от нестерпимой боли.

— Мама, мамочка, отдай им, что они просят, иначе они нас убьют. Мамочка, мамочка любимая моя… Отдай им… — не по-детски стала упрашивать Лиза.

— Гляди: даже ребенок и тот больше тебя соображает! — закричала циничная маклерша. — Хороша мамаша. Нечего сказать. Хоть бы дочку свою пожалела, если на себя наплевать. Ей же ведь действительно в детдоме тяжко будет. Забьют ее там, а когда лет двенадцать исполнится, то изнасилуют — сто процентов.

— Отдайте мне ребенка. Я все подпишу, — с трудом произнесла мать и посмотрела на своих врагов взглядом раненой волчицы.

— Вот так-то лучше, — с облегчением сказал милиционер. — А то начала нам тут концерты представлять. Тоже мне партизанка на допросе нашлась. А ты, Оксана, по-любому вызывай сюда своего мужика, и пусть он сидит с ними до утра, чтоб не начала она выдумывать всякие глупости.

— Да я и сама здесь останусь, а то вдруг он не углядит за ними, — успокоила та своего напарника.

— Хорошо, — согласился милиционер. — Я завтра в девять утра заеду, и мы прямо отсюда рванем к нотариусу. Все нормально, кукла. Завтра получишь свою доплату и оторвешься за всю посевную. Пять лет гудеть, не просыхая, сможешь.

Стонавшая от боли, безысходности и отчаяния женщина отползла в угол комнаты и, схватившись руками за батарею, попыталась сесть. К ней подбежала Лиза и помогла матери приподняться. Они обе, обреченные и беззащитные, еще долго сидели на полу, отстранившись от происходивших вокруг них разговоров. Женщина крепко обнимала свою худенькую дочку и, не сдерживая слез, приговаривала:

— Прости меня. Прости свою мать никудышную. Прости, если можешь…

— Я тебя люблю, мама, — тоненьким голоском неизменно отвечала ей дочь.

Глава 14 Митя влюбился

Когда Аркадий возвратился в Первопрестольную через обещанных три дня, то не обнаружил в арендуемой по поддельному паспорту квартире своего друга Митю. Во время отсутствия Аркадия Митя посвятил Алене все свободные от сна часы. Он настолько увлекся своей новой знакомой, что не переставал думать о ней ни секунды. И когда Аркадий, снимая обувь и куртку, громко кричал: «Митька, ты дома?» — Митька ехал верхом на своем тракене по лесной тропинке рядом с Аленой, элегантно сидевшей в седле и достаточно умело управлявшей красивой кобылой. По одним только взглядам, которыми обменивались оба всадника, легко можно было догадаться — молодые люди явно увлечены друг другом.

В какой-то миг Алена игриво улыбнулась, пришпорила кобылу и поскакала галопом вперед, быстро удаляясь от своего ухажера. Митя перевел своего коня вскачь и пустился вдогонку. Они стремглав вылетели на поляну, и, когда Митя наконец настиг свою новую знакомую, он звонко шлепнул ее лошадь по крупу, и после этого они стали гоняться друг за другом, играя в конные салки.