Черный - [10]

— Промокни же, ну! — сердито сказала она.

Я не мог ни пошевельнуться, ни ответить.

— Посмотри на меня!

Я не мог поднять глаза. Она протянула руку к моему лицу, но я отвернулся.

— Что с тобой? — спросила она.

Я заплакал, и тогда она выгнала меня из кабинета. Я решил убежать домой, как только настанет ночь. Прозвенел звонок на обед, но я не пошел в столовую, а спрятался в коридоре возле двери. Вот наконец послышался звон тарелок, и тогда я открыл дверь и побежал по дорожке к улице. Спускались сумерки. Вдруг я в сомнении остановился. Может, вернуться? Нет, там вечный голод и страх. И я решительно вышел на улицу. Мимо проходили люди. Куда я иду? Я не знал. Чем дальше я уходил, тем большее отчаяние овладевало мной. Смутно я понимал, что бегу просто, чтобы убежать — неважно куда, лишь бы убежать. Я остановился. Улица казалась полной опасностей. Дома были темные, громадные. Светила луна, пугающе чернели деревья. Нет, я не могу идти дальше, надо вернуться. Но я ушел уже слишком далеко, я столько раз сворачивал из улицы в улицу, что сбился с дороги. Как вернуться в приют? Не знаю. Я заблудился.

Я стоял на тротуаре и плакал. Ко мне подошел белый полицейский, и я подумал, что сейчас он меня будет бить. Он спросил, почему я плачу, и я сказал, что отстал от мамы. При виде его я испугался еще больше и вспомнил, как белый когда-то избил черного мальчика. Собралась толпа, все спрашивали меня, где я живу. Странно, но от страха я даже перестал плакать. Я хотел рассказать белому полицейскому, что сбежал из приюта, что директор там мисс Саймон, но боялся. В конце концов меня отвели в полицейский участок и накормили. Я немножко успокоился. Я сидел в большом кресле, вокруг были белые полицейские, но им, похоже, не было до меня никакого дела. В окно я видел, что уже совсем стемнело, на улицах зажглись огни. Мне захотелось спать, и я задремал. Меня слегка потрясли за плечо, я открыл глаза и увидел другого белого полицейского, он сидел рядом со мной. Он спокойно и ласково начал расспрашивать меня, и я сразу же забыл, что он — белый. Я рассказал ему, что сбежал из приюта мисс Саймон.

Через несколько минут я уже шагал рядом с полицейским по направлению к приюту. Полицейский подвел меня к воротам, и я увидел мисс Саймон, которая ждала нас на крыльце. Она подтвердила, что я и есть тот самый беглец, и полицейский ушел. Я просил ее не бить меня, но она приволокла меня наверх в пустую комнату и выпорола. Всхлипывая, я прокрался в спальню и лег, исполненный решимости убежать снова. Но теперь мисс Саймон следила за каждым моим шагом.

Когда пришла мать, ей рассказали, что я убегал, и она очень расстроилась.

— Зачем, сынок?

— Я не хочу здесь жить.

— Что же делать, милый, — сказала она. — Как я могу работать, если буду день-деньской думать, не сбежал ли ты? Ведь у тебя нет отца, помни. А я из сил выбиваюсь.

— Я не хочу здесь жить, — повторил я.

— Тогда, может, отвести тебя к отцу…

— С ним я тоже не хочу жить.

— Ты попросишь у него денег на дорогу в Арканзас, к тетке, — сказала мать.

Жизнь снова заставляла меня делать то, что было противно моему естеству, и все-таки я в конце концов согласился. Приют я ненавидел еще более люто, чем отца. Мать не отступилась от своих слов, и недели через две мы вошли в дверь стандартного дома, где он теперь жил. Отец и какая-то незнакомая женщина сидели у пылающего камина. Мы с матерью остановились у порога, словно боялись подойти к ним.

— Я не для себя прошу, — говорила мать. — Я прошу для твоих детей.

— У меня денег нет, — сказал отец и засмеялся.

— Подойди сюда, паренек, — позвала меня незнакомая женщина.

Я посмотрел на нее, но не двинулся с места.

— Дай ему пятачок, — сказала женщина. — Он такой хорошенький.

— Подойди сюда, Ричард, — сказал отец, протягивая ко мне руку.

Я отпрянул назад и замотал головой, глядя на огонь в камине.

— Очень хорошенький мальчик, — повторила женщина.

— Неужели вам не стыдно? — сказала мать женщине. — Из-за вас мои дети умирают с голода.

— Ну-ну, — сказал отец, все так же смеясь, — только не подеритесь.

— Сейчас возьму кочергу и тресну тебя! — крикнул я отцу.

Он посмотрел на мать и засмеялся еще громче.

— Это ты его научила, — сказал он.

— Что ты говоришь, Ричард! — сказала мать.

— Чтоб ты сдохла, — сказал я незнакомой женщине.

Женщина засмеялась и обняла отца. Мне было стыдно на них смотреть, хотелось уйти.

— Как ты можешь, ведь твои дети голодают! — сказала мать.

— Ричард может жить у меня, — сказал отец.

— Ты хочешь жить у отца, Ричард? — спросила мать.

— Не хочу!

— Будешь есть вдоволь, — сказал отец.

— Я никогда не ел вдоволь, — сказал я. — Но у тебя жить не буду.

— Дай же парнишке пятачок, — сказала женщина.

Отец пошарил в кармане и вытащил пять центов.

— На, Ричард, — сказал он.

— Не бери! — сказала мать.

— Не валяй дурака и его не учи, — сказал отец. — Вот, Ричард, возьми.

Я посмотрел на мать, на незнакомую женщину, на отца, на огонь в камине. Мне хотелось взять пять центов, но у отца я бы их ни за что не взял.

— Как тебе не стыдно, — сказала мать и заплакала. — Даешь голодному сыну пятак. Если есть бог на небесах, он тебя накажет.