Чёрный пёс - [128]

— Хочу избавиться от привкуса вашего чертова участка на губах, парень.

— И где же вы были?

— Занимался своими делами.

Вспотевшее тело Купера болело, и он почувствовал, что начинает злиться. Гарри же лишь склонил голову набок, глядя на него своим непонятным взглядом.

— Опять хочешь арестовать меня? Но не забывай, что в эту пору по лесу ходит мало одиноких девушек.

— Мне кажется, что шутки на эту тему неуместны, а вам, мистер Дикинсон?

— Может быть, ты и прав, парень. Может быть, на сегодня веселья с меня достаточно…

Нотка горечи, которая послышалась в словах этого пожилого мужчины, заставила Бена насторожиться. Не так уж часто можно было наблюдать хоть какие-то эмоции со стороны Гарри. Теперь же в его словах прозвучала какая-то завершенность, как будто что-то подходило к своему логическому концу. Ему достаточно — достаточно чего?

— В участке они держали Джесс в клетке, — произнес Гарри. — Запертой в клетке среди всяких полукровок и паразитов. Что плохого она кому-то сделала? Ответь мне…

Купера внезапно охватило странное ощущение — это был мощный физический импульс, который вызвал у него дрожь волнения. Его глаза были прикованы к земле, где Джесс, черный лабрадор, лежала на траве у ног хозяина. Ее высунутый язык казался розовой кляксой на черном меху.

— Именно так, — произнес Бен. — Да, все правильно…

Гарри остро и подозрительно взглянул на него. Купер потряс головой и в ответ уставился на старика, а на его лице, впервые за последние дни, появилась улыбка.

* * *

Гвен Дикинсон увидела Бена Купера, поднимающегося по тропинке. Она стояла у окна кухни и высматривала Гарри. Ее щеки обвисли, а глаза покраснели от недосыпа и слез.

Купер не забыл, что ее тоже допрашивали в полицейском управлении, когда ей сообщили, что ее муж задержан по обвинению в изнасиловании. Неожиданно он почувствовал слабость, когда представил себе, что допросы могут сделать с такими людьми, как Гвен, — невинными людьми, которые совершенно случайно оказались в сфере расследования серьезных преступлений в качестве невольных свидетелей, обладающих крохами необходимой полиции информации. Ведь при этом у них на глазах рушились самые основы их жизни.

— Что он сказал? — спросила старушка, когда Бен подошел к задней двери коттеджа. Она уцепилась за его рукав, как будто ждала, что он мгновенно исправит все произошедшее. — Я видела, как ты говорил с Гарри.

— Он ничего не сказал. Мне очень жаль, — ответил полицейский.

Он не понимал, за что извиняется, но понял, что Гвен разочарована, по тому, как еще больше опустились ее щеки, когда она повернулась и зашла в дом, шаркая ногами, обутыми в старые шлепанцы, украшенными розовыми цветочками.

— Заходи, — позвала она за собой неожиданного гостя. — Хелен дома.

— Нет, нет, спасибо. Я не хочу мешать.

Купер стал отступать назад, чтобы выбраться на солнечный свет, но на звук его голоса в кухне появилась сама Хелен Милнер. Она была одета в джинсы и футболку, а в руке у нее была тряпка для полировки мебели. Рыжие волосы девушки были убраны назад и скреплены резинкой.

— Заходи, Бен, — пригласила она. — Прошу тебя, не стой столбом.

— Хелен занялась уборкой, — сказала Гвен. — Самой-то мне с этим уже трудно справляться.

Старушка прошаркала ногами по гостиной и со вздохом опустилась в кресло. Ее внучка посмотрела на бывшего одноклассника встревоженным взглядом.

— Ты же знаешь, что я ни в чем этом не виноват, — произнес тот.

— Знаю. Мне очень жаль, Бен, — кивнула Милнер.

— Я ведь теперь даже расследованием больше не занимаюсь. Оказалось, что я им не нужен, — вздохнул полицейский.

Почувствовав в его словах скрытую боль, Хелен положила ему руку на предплечье.

— Я сейчас очень сильно беспокоюсь о дедушке, — сказала она. — Мне кажется, что он что-то задумал. И именно поэтому старается не попадаться мне на глаза с того самого момента, как вышел из полицейского участка. Все потому, что он боится, что я угадаю его мысли, — он знает, что я могу понимать его без слов. Понимаешь, мы с ним слишком близки. Думаю, что именно поэтому он так странно себя ведет. Он старается держаться от нас с бабушкой подальше, чтобы мы не догадались, что он задумал. Но то, что он что-то задумал, — это абсолютно точно. Ты нам поможешь, Бен?

— А он что, так ничего и не сказал? — уточнил детектив.

— Только одно, сразу после своего возвращения. И я еще больше испугалась. Он сказал: «Все это предназначалось Вернону».

Телефонный звонок в маленьком коттедже прозвучал громко и неприятно. Гвен вздрогнула от неожиданности, но осталась сидеть, глядя умоляющими глазами на внучку. Та подошла к телефону и сняла трубку. Купер наблюдал, как менялось выражение ее лица, пока она слушала то, что ей говорили. Даже под покрывавшим ее лицо загаром было заметно, как она побледнела. Было очевидно, что новости опять оказались плохими. Положив трубку, Хелен медленно повернулась к Гвен и Бену.

— Звонила мама, — сказала она. — У нас дома была полиция. Они увели папу на допрос.

* * *

С волчьей улыбкой старший инспектор Тэйлби смотрел на Эндрю Милнера, наслаждаясь волнением, сквозившим в его позе и жестах, и каплями пота, выступившими у него на лбу. Перед Эндрю, на столе в комнате для допросов, стояла нетронутая чашка с чаем, который уже давно остыл и на поверхности которого образовалась пленка.