Черный передел. Книга 2 - [147]

– Этого не может быть! – Полковника словно током ударило. – Ваш племянник бандит? Извините, но напрашиваются странные аналогии: в городе паника, исчезают малолетние девочки, а вы… Знаете Игоря, его подельщика, не сомневаюсь, знали и о сей «малине».

– А это уже ваш домысел! – резко отпарировал Булатов. – О том, что племянник в Старососненске, я узнал только сегодня.

– А где же он был до приезда? – Полковник придвинулся к мэру города почти вплотную. – Теперь-то мы быстро все выясним, утаивать нет смысла.

– Мы взрослые люди, – устало ответил Анатолий, – юлить мне нет нужды. Игорь находился в заключении на Северном Кавказе. Освободился? Сбежал? Отпустили досрочно? Ни на один из этих вопросов у меня нет ответа. – Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, найти верное продолжение разговора, каким-то образом отвести подозрения от Алексея Русича, от Галины Ивановны. Как это сделать, он не знал.

– Кто его мать, отец? Где проживают? Фамилии? – Полковник подозвал одного из офицеров, шепнул что-то на ухо. Офицер кивнул и вышел. Вновь повернулся к Булатову. – Не будь вы мэром города, – признался полковник, – я бы приказал взять вас под стражу до выяснения всех обстоятельств. Жаль, что у вас депутатская неприкосновенность.

– Но помимо неприкосновенности депутата у меня есть возможность остаться на свободе, – невесело пошутил Анатолий Булатов, – и мне, а не вашим людям удалось склонить к признанию кавказца, который привел нас с вами сюда, в «трехлистник». – Анатолий Булатов поднял глаза и ясно различил над головой полковника неровную бледно-голубую ауру, что указывало на охватившие его тяжелые сомнения.

– И все же, кто отец погибшего?

– Это сын Алексея Борисовича Русича.

– Что вы сказали? Сын председателя облсовета Русича? – Полковнику сделалось жарко, он пошарил в карманах, явно пытаясь обнаружить носовой платок. – Я слышал краем уха о блудном сыне Русича, но… Считал, что сплетни. – Впервые в лице этого стража порядка промелькнуло нечто человеческое, видимо, представил, какая сейчас произошла трагедия. Трагедия не только для отца, но и для области. Где это было видано, чтобы областью руководил отец рецидивиста? По крайней мере, при коммунистах такое и представить было невозможно.

– Все правильно, – снова прочел мысли полковника Анатолий Булатов, – ваши мысли идут в нужном направлении. Игорь Русич служил в Афганистане, там почувствовал запах крови, там его заставляли убивать мирных жителей, отучили думать и чувствовать. А кто виноват? Конечно, не правительство, не партия в лице ее «мудрых» вождей. Виноват отец, который не посоветовал Игорю дезертировать. И вот он снова на родине – мертвый.

– Я отлично вас понимаю, Анатолий Михайлович, – полковник, услышав вой милицейской сирены, засобирался. – Убедился, что вы человек незаурядный, нам бы такого в органы. Но стоило ли вам вмешиваться во все это? – по-человечески откровенно спросил начальник горотдела. – Ладно, задам еще один, последний вопрос: кто мать погибшего? Нам это очень важно знать.

– Мать? Погибшего? – очнулся Булатов. – Вы о ней, конечно, слышали. Это – большая знаменитость в мире металлургов. Ее имя занесено в Книгу рекордов Гиннеса. – Анатолий вдруг замолчал, вновь подумав о том, что вряд ли стоило называть имя Галины Ивановны, но все равно теперь раскопают. Ведь есть самый верный способ не навредить друг другу – не запутывать следствие, говорить только правду.

* * *

Спустя трое суток после похорон Игоря на самом дальнем конце старого городского кладбища, где обычно хоронили самоубийц, Галина едва стала приходить в себя, но в тот день все снова пошло прахом. Рано утром на планерке ее гневно отчитал Разинков, он всячески подчеркивал, что отныне у них с главным разливщиком только чисто деловые отношения. Заплаканная пришла в цех, вдохнула знакомый запах окалинки, осмотрелась по сторонам – все было родным, успокаивающим. И вдруг… По тревожному звону колокола на верхнем посту управления непрерывной разливкой она поняла: авария.

Через пять минут Галина Ивановна уже лично руководила ликвидацией тяжелой аварии. Неожиданно вышел из строя немецкий кристаллизатор машины непрерывного литья заготовок, в железный пол ударила обжигающая смертельно опасная струя раскаленного металла. Разливщики и операторы, а это в основном были женщины, заметались в панике по цеху, мужчины, сбежавшиеся со всех пультов, обжигая лица и руки, пытались сбить струю металла в сторону, к разливочным запасным канавам. И в этот самый момент Галину Ивановну срочно пригласили к телефону. Она отмахнулась: мол, скажите, что ей некогда, авария на разливке. Однако не прошло и десяти минут, как смущенная табельщица Аня вновь дернула главную разливщицу за рукав куртки.

– Какого рожна тебе нужно? – огрызнулась Галина. – Разве не видишь, что тут творится?

– Понимаю, но… – табельщица кивнула в сторону конторы цеха, – срочно зовут. Ругаются, почему, мол, не желаешь подойти к телефону.

– Кто там? – она едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик.

– Из управления.

– Ну и что? – Галина Ивановна увидела боковым зрением, как начал уменьшаться на глазах боковой ствол кристаллизатора, и… вдруг в новом месте лопнула обшивка, дав дорогу кипящему металлу. Если бы Галина не подумала, что ее может вызывать директор комбината Разинков, она вообще не стала бы разговаривать на эту тему.