Черный передел. Книга 2 - [105]

Время, как назло, тянулось очень медленно. Жучковы не появлялись. Видимо, испугались ехать или правда были в сильном подпитии. Ирина Михайловна сказала себе: «Я сделала все, что в моих силах; если что-то не сладилось, извините, я ни при чем». Прилегла на диван, но сна не было. Ей вдруг сделалось скверно и тоскливо. Окружающая ее роскошь: старинная мебель, дорогие картины в золоченых рамах, да и сама просторная трехкомнатная квартира – все показалось никчемным, жалкой бутафорией. «Ради чего она живет на свете? Напрочь забыты прежние идеалы: свобода, равенство, братство. А ведь есть, оказывается, люди, которые все еще верят в святыни, в Конституцию. Зря или не зря? Это в Америке конституция почти не меняется двести лет, а у нас… Как заступает новый Генсек, так начинает подгонять бедную Конституцию под себя, как и всю нашу историю. Грустно до слез. Все понимают это, но… попробуй вякни, враз язычок откусят».

Не ожидала от себя сентиментальности, но, когда вспомнила отца, старого чекиста, слезы навернулись на глаза. Как он гордился своими боевыми наградами! Посмотрел бы теперь… Награды продают на любом базаре, а то и просто отнимают у фронтовиков. Отец, наверное, застрелился бы, живи он в наше время…

Машина пришла около пяти часов утра. Альберт был хмур и малоразговорчив.

– Не злись, не злись! Сам знаешь, за мной ничего не пропадает.

– Мне ничего на свете не нужно, обеспеченный! – буркнул Альберт, кляня в душе и жену и ее начальницу.

– Ошибаешься! – хитро улыбнулась Ирина. – Я лучше знаю, что тебе требуется. Не веришь?

– Верю зайцу, ежу, а тебе, Ирина, погожу!

– В Старососненске набирается делегация болельщиков на матч «Спартак» – «Реал». Могу устроить местечко. Поедешь в Испанию? С такой глоткой, как у тебя, болельщикам цены нет.

– Неужто правда? – подскочил Альберт. – А сколько стоит?

– Дорого, но не дороже денег! – улыбнулась Ирина Михайловна своей загадочной полуулыбкой. – Будешь послушным, и тогда… – назвала нужный адрес, куда Альберту следовало подъехать и сказать, что прибыл от Тиуновой. И еще попросила не задавать никаких вопросов.

Возле продуктового магазина «Металлург» Альберта уже ожидали два суетливых мужичка, нервно озиравшиеся по сторонам.

– Вы не меня ждете? – спросил, насторожившись, Альберт.

– А вы от кого?

– От Тиуновой Ирины Михайловны!

– Все правильно. Подожди минутку! – Мужички живо перетащили в салон две пачки каких-то бумаг, молча уселись на заднее сиденье. – Двигай к вокзалу! – скомандовал один из них.

«Кажись, влип, – тоскливо подумал Альберт нажимая на газ. – Неужто Ирина врубилась в мафиозные делишки?» Сделать он уже ничего не мог. Не давать же задний ход. Подавив знакомый приступ тошноты, Альберт медленно проехал мимо ярко освещенной будки поста ГАИ, мысленно проклиная себя за то, что согласился уехать с дачи. Спутники его при виде вооруженных автоматами милиционеров затихли на заднем сиденье. Однако, к счастью, на машину Альберта стражи порядка совершенно не обратили внимания…

* * *

Алексей Русич даже в самых фантастических мечтах не мог бы предположить такое. Его срочно вызвали к директору завода. Вместо приветствия Жигульская сказала одну фразу:

– Готовы ехать помогать Булатову?

Русич даже растерялся. Ведь именно сегодня он хотел отпроситься у Нины Александровны – штаб защиты Конституции, которым руководил его сводный брат, должен был согласно плану идти в организации, воинские части, поднимать их против гэкачепистов. И вдруг…

– Вы с нами? – только и смог вымолвить Русич.

– А вы думали, что я с Петром Кирычем и иже с ними? – Жигульская вся светилась, такое редко удавалось видеть. Трудно проникнуть в душу любого человека. Кажется, знаешь всю жизнь, и вдруг… одно неосторожно сказанное слово, и вместо дружбы – вражда. Даже в семьях – раскол: кто за старую власть, кто за новую.

На улице, возле здания заводоуправления, их ждал заводской автобус.

Штаб с громким названием «Защита Конституции» размещался в детском санатории в крохотной комнатке для массажа, которую выделил главный врач Холин, человек, преданный делу демократии. Впервые за долгие годы душа Нины Александровны пела; было легко и беззаботно, не хотелось думать о последствиях столь отчаянного шага. Но чувство острой опасности, давнымдавно позабытое, воскресло, и от этого ожила душа.

Они обменялись крепкими рукопожатиями с Булатовым и Холиным, взглянули друг другу в глаза. Так, наверное, чувствовали себя партизаны-подпольщики в годы войны: единство цели, братского доверия, оказывается, очень сближает разных людей.

– Что нового, Толя? – с ходу спросил Русич.

– Только что позвонил Холину знакомый врач, он слушал голоса радиолюбителей. В Москве нарастает сопротивление ГКЧП, но… с минуты на минуту ожидают штурма Белого дома. Нужно спешить.

– Так… давайте действовать! – Нина Александровна чувствовала, что Булатов не до конца доверяет ей, отлично знает, в каких близких отношениях она была с нынешним первым секретарем, главой местного ГКЧП Щелочихиным.

– Хорошо. – Анатолий сегодня тоже был неузнаваем: бодр, подтянут, действовал энергично. Он, видимо, относился к числу людей, которых опасность преображает в лучшую сторону. – Нам выпала доля поднимать школу милиции. Дело тяжкое, опасное. Начальник школы Цыбас, человек вроде бы честный, не боящийся говорить высшему начальству правду в глаза, но… Если у кого есть сомнения, может остаться. – Посмотрел на Жигульскую. Его не покидало ощущение нереальности происходящего: в Москве власть захватили те, кто уже был у власти. Стоит ли ради дерущихся за власть идти на смертельный риск? Страшно подумать, что будет с ними, приди к власти ГКЧП.