Черный маг за углом - [12]

– А я вовсе и не плачу, – просопела Лена в теплое мамино плечо.

– Ну конечно, платье мое промокло от дождя! Глупая моя, любимая девочка! До чего ты себя довела, дурочка! Косточки одни остались, кожицей обтянутые! Так же нельзя! Ты о нас подумала?! Как мы без тебя! Зачем ты так?

– О чем ты, мама? – Лена чувствовала, как от непривычной ласки всегда сдержанной матери начал оттаивать ледяной осколок внутри – оказывается, он был в ее сердце. – Что – зачем?

– Зачем ты попросила адвоката не говорить нам, в какую колонию тебя отправили? – укоризненно произнес обнявший обеих своих девочек отец. – Почему отказывалась от свиданий с нами в СИЗО? Почему наши передачи тебе не принимали, говоря, что ты не хочешь от нас ничего? И на суд нас не пустили! Мы столько времени и сил потратили, чтобы отыскать тебя, а потом практически обманом заманить на свидание! Что мы тебе такого сделали, доча?

– Я?! – Лена непонимающе посмотрела сначала на мать, а потом на отца. – Я не отказывалась от свиданий! Мне никто ничего не говорил! Я думала… нет, я надеялась, что вы до сих пор ничего не знаете! И просила адвоката ничего вам не сообщать, да, но и все!

– Мы не знаем… – страдальчески поморщился Николай Павлович. – Да как же не знать, если и в газетах, и по телевизору целый месяц только и трубили об этом, поливая тебя грязью! Мы с Лизой сразу поняли – тебя кто-то подставил, причем по-крупному! Ведь даже адвоката нам не разрешили нанять своего, сказали – уже есть. А этот твой адвокат тебя не защищал, а топил! И я, и мать – мы всем сердцем чувствовали, как тебе тяжело одной, мы так хотели тебя поддержать, сказать, что мы рядом. Но не получалось, ты словно в коконе была. И мы думали, вернее, нас убедили, что этот кокон – добровольный. А оказывается, нет? Но кому это понадобилось? И зачем?!

– Неважно, – криво улыбнулась Лена. – Главное, что вы меня нашли. И теперь все будет хорошо!

– Теперь – да, – кивнул отец, вытаскивая из нагрудного кармана странный, явно старинный, медальон. – Вот, надень, Аленка.

– Что это?

– Это наша семейная реликвия, ей неизвестно сколько лет. Медальон передается из поколения в поколение, но носить его можно только женщинам нашего рода и только в очень тяжелый период жизни.

– Но почему ты мне ничего не рассказывал об этом и никогда не показывал?

– А он и мне ничего не говорил, – усмехнулась мама. – Я об этой штуке узнала, только когда ты в беду попала.

– Потому что медальон и разрешено носить только в случае серьезных проблем.

– Но почему?

– Не знаю, доча, – пожал плечами Николай Павлович, – мне мама не объясняла, сказала, что я все равно не пойму. И строго-настрого велела самому его ни в коем случае не надевать, как бы трудно мне ни пришлось.

– Мистика какая-то, ерунда, – пренебрежительно отмахнулась мама, снимая льняное полотенце с накрытых тарелок. – Ты лучше иди сюда, Ленуська, домашнего поешь. А потом с собой возьмешь, мы с отцом много чего привезли.

– Может, и ерунда, – смущенно улыбнулся отец, надевая медальон на шею Лены, – но мне так спокойнее будет.

Глава 7

Только поздно вечером, после отъезда родителей, под тихое сопенье и натужный храп соседок по бараку Лена смогла толком рассмотреть фамильный амулет.

Вернее, сосредоточиться на знакомстве с этой загадочной вещицей, оказавшейся какой-то по-живому теплой, словно на шее висел не медальон, а солнечный зайчик в коробочке.

Потому что отведенные на свидание часы и так пролетели до обидного быстро, она и наговориться с родителями не успела! Возможно, потому, что большую часть времени мама пыталась затолкнуть в рот своему великовозрастному птенчику как можно больше еды, постоянно сетуя на общую костлявость облика упрямого и злосчастного ребенка. Так что рот Лены был мало приспособлен для внятной речи. Хотя порой удавалось вставить слово. А отец, азартно бегая по комнате свиданий из угла в угол, строил песочные конструкции моста, ведущего дочь на свободу.

Рассыпавшиеся от первого же сомнения, высказанного Леной или Елизаветой Петровной.

Потому что западня, в которую угодила Елена Осенева, была тщательно продуманной, подготовленной, причем не совсем обычными людьми, и от этого выглядела монолитно и неприступно. Никакой, даже самый гениальный адвокат не смог бы просверлить хоть крохотную дырочку в камне ловушки.

– Да прекрати ты метаться, Николай! – горько усмехнулась Елизавета Петровна. – Сядь лучше за стол, с дочкой пообщайся, ведь неизвестно, когда еще нам свидание разрешат. Ты уже забыл, ЧЕГО нам стоило добиться этого?

– Ты о чем, мама? – нахмурилась Лена. – Вы что, деньги заплатили?

– Ничего и не деньги, – угрюмо буркнул отец, присев наконец за стол. – Связи пришлось поднимать кое-какие. Не самые приятные.

– То есть? Что значит – не самые приятные? Криминал?

– Ну что ты ерунду городишь, Аленка! Какой еще криминал?! – Николай Павлович помассировал виски. – Пришлось напомнить кое-кому из власть и деньги имущих про должок – пришлось мне пару раз закрыть глаза на серьезные нарушения, из-за которых и бизнесу и репутации этих имущих пришел бы кобздец…

– Коля!

– Ай, да перестань, Лизок! – досадливо отмахнулся отец. – Мы сейчас не в школе, и Аленка еще и с нами может кое-какими, здесь подслушанными, перлами табуированной лексики поделиться. В общем, в результате оплаты таких вот долгов мы тебя и нашли, доча. И свидание это смогли втайне от тебя организовать. Слушай, – брови Николая Павловича сошлись у переносицы, – мне показалось или ты действительно поняла, КТО стоит за твоей изоляцией? Ты скажи, скажи, если знаешь, я разберусь с этим сволочным манипулятором!