Черный Лотос - [7]

— Здесь с тобой хорошо обращаются?

Хару снова кивнула.

— Как ты себя чувствуешь?

Девушка не ответила, опустив глаза и кусая ноготь. Рэйко пришлось побороть нетерпение. Время шло, с нижнего этажа доносился шорох открываемых и закрываемых дверей.

Наконец Хару прошептала:

— Благодарю вас, достопочтенная госпожа, гораздо лучше.

Рэйко едва не вскочила от радости — Хару все-таки заговорила!

— Рада слышать. Прошу, зови меня Рэйко.

— Рэйко-сан, — произнесла Хару отчетливее. Ее голос оказался чистым и нежным.

Возвращаясь к теме беседы, Рэйко спросила:

— Давно ли ты живешь при храме Черного Лотоса?

Вместо ответа, как если бы ею снова овладела немота, Хару показала два пальца.

— Два года? — перевела Рэйко и после кивка девушки продолжила: — Тебе там хорошо?

— Да, очень. — Хару окинула собеседницу оценивающим взглядом. Судя по вспыхнувшей робкой улыбке, увиденное ее ободрило.

— Рада слышать, — сказала Рэйко, очарованная девушкой и возникшей между ними приязнью.

Чтобы не смущать бедняжку принадлежностью к высшему сословию, она надела скромное кимоно темно-зеленого цвета с рисунком из шишек и сделала незатейливую прическу. Казалось, все идет как по маслу.

— А что тебе нравится больше всего?

— Ухаживать за детьми из приюта, — тихо ответила Хару. — Малыши такие милые.

— Да, я знаю, — сказала Рэйко. — У меня самой есть маленький мальчик.

— Монахини и служители очень добры ко мне, — продолжила Хару, — особенно первосвященник Анраку. Это он подобрал меня, когда я осталась одна, дал надежду на будущее. — Ее глаза загорелись верой. — До него в моей никчемной жизни не было ни смысла, ни радости…

Рэйко знала, что новые секты набирают сторонников из числа обнищавших или притесняемых горожан, подкупая их то подачками, то духовными наставлениями. Новизна ритуалов, выдающаяся личность священника, жаждущего собрать как можно больше приверженцев, зачастую приносили секте бешеную популярность, которая потом шла на спад с появлением другой такой же однодневки. Однако Черному Лотосу удалось за девять лет добиться необычайно широкого признания. Помимо слуг замка Эдо, его храмы привлекали торговцев, военачальников, родичей даймё и множество самурайских жен, знакомых Рэйко. Сама она по поводу сект соглашалась с общественным мнением: те не представляют угрозы для общества, поскольку, даже преследуя корыстные цели, их основатели даруют адептам духовную благодать и дают кров бездомным вроде Хару.

— Анраку — наш бодхисатва[4] Неисчерпаемой Силы, — благоговейно произнесла девушка.

Рэйко невольно задалась вопросом, чему обязан своей славой первосвященник Черного Лотоса.

Тем временем прелестное личико Хару омрачилось печалью. Она обхватила себя руками и сказала:

— Анраку и Черный Лотос мне вместо семьи с тех пор, как мои родители умерли.

Острая жалость к девушке, однако, не заставила Рэйко забыть о цели визита.

— Не могла бы ты рассказать мне о них? — мягко спросила она. Может, одно признание откроет дорогу другому, более важному для следствия?

На лице Хару отразилось колебание. Она посмотрела в окно. Внизу пожилая монахиня вела по дорожке группку послушниц. Те с хихиканьем носились вокруг старухи, которая выглядела совершенно безучастной к их забавам.

— Я боюсь вам наскучить, — сказала Хару.

— Мне это правда интересно, — заверила ее Рэйко.

Хару закусила губу, потом кивнула и повела рассказ нежным, ностальгическим тоном:

— У моего отца была лавка в Кодзимати, рядом с «Ямасаканой». — Рэйко была известна эта закусочная, одна из лучших в округе. — Он продавал горячую лапшу. Я была единственным ребенком в семье. Мы с матерью помогали отцу готовить и разносить заказы, а жили в каморке позади лавки. Работать приходилось много, денег постоянно не хватало, но мы были счастливы. Мне предстояло выйти замуж и со временем унаследовать лавку. Так было до того, как… — Голос Хару сорвался. — Простите…

— Ничего страшного, — успокоила ее Рэйко.

Смаргивая слезы, девушка продолжила:

— Родители подхватили лихорадку. Ни на врача, ни на лекарства денег не было. Я выхаживала их как могла, однако вскоре они умерли. На следующий день после похорон лавку отнял ростовщик в уплату за отцовские долги. Я осталась без крыши над головой. Я была достаточно взрослой для замужества, да только кто возьмет невесту без приданого? Без родни? Идти не к кому… — Хару душили рыдания. — Мне было так одиноко и страшно. Я не знала, что делать, куда податься…

Жалость захлестнула Рэйко, и она поспешила утешить девушку, как утешала сына:

— Ну-ну, не плачь.

Хару казалась сущим ребенком, когда взывала к ее материнским чувствам и выплескивала обиду на весь мир. От ее горестного рассказа Рэйко сделалось стыдно за свое счастье. В то же время она не могла не порадоваться тому, что девушка доверила ей свою историю.

— Все прошло. Теперь тебя не тронут.

— Неправда! — вырвалось у Хару сквозь слезы. — Когда Черный Лотос приютил меня, я думала, что все мои беды закончились. Я собиралась стать монахиней и поселиться здесь навсегда!..[5] И вот меня забирают от тех, кто мне дорог. Я опять одна!

— Из-за того, что вчера произошло в храме? — спросила Рэйко, решив не говорить о пожаре прямо, чтобы снова не напугать Хару до немоты.