Черный лебедь - [7]

На моих пальцах остались дешевые черные чернила. У меня больше не был вопросов к Массимо кроме одного: «Когда мы покинем это место?»

Массимо отрезал и намазал на хлеб кусочек масла.

— Я никогда не искал самый лучший из возможных миров, — сообщил он. — Я искал мир, где мне будет лучше всего. В Италии, похожей на эту, я действительно что-то значу. Твоя версия Италии — так себе, но здесь произошел обмен ядерными ударами. В Европе случилась гражданская война, а большинство городов СССР превратились в озера черного стекла.

Я достал свой блокнот от Молескина из кармана пиджака. Каким красивым и дорогим выглядел этот блокнот на фоне серой газетной бумаги.

— Не возражаешь, если я законспектирую это?

— Я знаю, что тебе это не нравится, но, поверь мне, история создается по-другому. В истории нет «плохих» и «хороших» парней. У этого мира есть будущее. Дешевая еда, стабильный климат, красивые женщины… и, поскольку в Европе осталось только три миллиарда человек, тут достаточно места.

Массимо указал своим кривым сосисочным ножом на стеклянные двойные двери кафе.

— Никто не спрашивает ID, не беспокоится о паспортах… Они даже не слышали об электронном банкинге! Хваткий парень вроде тебя может выйти из кафе и основать сотню производств.

— Если мне не перережут глотку.

— Люди всегда обращают на это слишком много внимания! Самая большая сложность — найти человека, который готов работать. Я изучал это место, потому что считаю, что могу стать героем здесь. Большим, чем мой отец. Я буду энергичнее, чем он, богаче, чем он, известнее, сильнее. Я буду лучше! Но это тяжело. Делать мир лучше — совсем не весело. Это проклятие, это рабство.

— А что сделает тебя счастливым, а, Массимо?

Я понял, что Массимо подробно прорабатывал этот вопрос.

— Проснуться в хорошем отеле с роскошной девушкой в постели. Это правда! И это будет верно для любого мужчины в мире, если он будет честен с собой.

Массимо отбил горлышко изысканной бутылки из-под бренди своим кривым ножом.

— Моя девушка, Светлана, она это хорошо понимает, но она — человек другого сорта. Я здесь пьянствую. Я люблю пить, я признаю это — но здесь это принято. Эта версия Италии находится в сфере влияния могущественных здесь югославов.

Я до сих пор был в норме, учитывая обстоятельства. Неожиданно начался ночной кошмар, абсолютный, полный и непроглядный. У меня по спине бегали уже не мурашки, а ледяные скорпионы. У меня возникло сильное, безумное, животное желание выскочить из кресла и убежать из этой жизни.

Я мог выйти из этого приятного кафе и раствориться на сумеречных улицах Турина. Я знал этот город и понимал, что Массимо никогда меня там не найдет. Впрочем, он бы не стал этим заниматься.

Ещё я понимал, что окажусь в мире, о котором не знаю ничего, кроме того, что прочел в газете. Этот внушающий ужас мир будет с этого момента и моим миром. Этот мир не будет странным для меня или кого-то ещё. Этот мир станет реальностью. Это не ужасный мир, это совершенно нормальный мир. А вот я был здесь чужаком. Я был одиноким чужаком здесь, и это было совершенно нормально.

Эта мысль заставила меня потянуться за стопкой. Я выпил. Это нельзя было назвать хорошим бренди. Но оно имело сильный вкус. Оно было очень ядреным. Это было что-то за гранью добра и зла.

В разбитых ботинках мои ноги немилосердно болели и чесались. На них возникли волдыри, их жгло. Возможно, я должен радоваться оттого, что мне повезло, что мою больную ногу ещё не отрезали. Мои ноги не были отрезаны и потеряны в какой-то черной дыре между мирами.

Я поставил стопку на стол.

— Мы можем уйти сейчас? Это возможно?

— Конечно, — сказал Массимо, усаживаясь поглубже в уютное красное кожаное кресло. — Давай только сначала дернем кофейку, ага? В «Елене» варят замечательный арабский кофе. Тут его готовят в больших медных джезвах.

Я показал ему серебряную монету.

— Нет, наш счет уже оплачен, верно? Так что давай просто уйдем.

Массимо уставился на монетку, перебросил её с аверса на реверс, затем положил её в карман.

— Хорошо, я опишу наши возможности. Мы можем побывать в «Югославской Италии», я бы сказал, что это место с интересными перспективами. Но есть и другие варианты, — он забарабанил пальцами по столу. — Есть Италия, где движение «Нет атому» победило в 80-е. Помнишь их? Горбачев и Рейган принесли мир на этот шарик. Все разоружились и стали счастливы. Больше не было войн, экономика везде росла… Мир и справедливость, процветание всюду на земле. Вот тут климат и взорвался. Последние выжившие итальянцы живут высоко в Альпах.

— Нет, — уставился на него я. — Я понимаю. Наверное, они очень приятные люди. Они действительно уникальны и держатся друг за друга. Они усердно стараются выжить. Они очень приятные и цивилизованные. Скажи, мы можем просто вернуться в мою версию Италии?

— Да, но не напрямую. Есть версия Италии, достаточно близкая к твоей. После смерти Иоанна Павла Второго очень быстро избрали нового папу. Это был не ваш польский антикоммунист, новый папа оказался педофилом. Был грандиозный скандал, и церковь рухнула. В той версии Италии все, даже мусульмане, — секулярны. В церквах устроены бордели и дискотеки. Там не используют слова «вера» и «мораль».