Черный лебедь - [91]

– Каждый имеет те потрясения, которые заслуживает, – ответила девушка. – Я, к примеру, потрясена еще больше, чем она.

– Да ладно уж тебе, – постарался разрядить обстановку Эдисон.

– А скоро и ты будешь не меньше потрясен, – убежденно сказала Ипполита, располагаясь на кожаном диване, который вместе с парой таких же кресел образовывал уютный уголок напротив письменного стола.

– Дорогая, – сказал Эдисон, – у тебя вид человека, который попал в беду.

Он снял очки в золотой оправе и, хотя они были совершенно чистые, принялся основательно протирать стекла батистовым платком. Это был один из его способов снять напряжение и выиграть время в разговоре.

– Да, – с мрачным видом кивнула она, – я попала в беду. Но при содействии еще кое-кого.

В воздухе пахло неприятным сюрпризом, а от сюрпризов Ипполиты у него не раз захватывало дух. Прошли годы, но она осталась все такой же взбалмошной, а их отношения не прервались.

– О чем бы ни шла речь, мы можем обсудить это спокойно сегодня вечером дома, – не слишком уверенно предложил Эдисон.

– Нет, – сухо возразила она, – ты должен выслушать меня немедленно. – Ипполита поднесла руку к шее, словно задыхалась. – Если я не скажу тебе этого сейчас, я взорвусь. Ты достаточно умен, чтобы понять, что я не ворвалась бы к тебе в кабинет без серьезных причин.

Эдисон взглянул на это нежное создание, которое умело превращаться в бешеную фурию, и побледнел. Четыре года она была его любовницей, но ни разу до сих пор не переступала порога издательства. Предпосылки для дурной вести были налицо. Он быстро перебрал в уме все неприятности, которые могли бы случиться, и выбрал среди них самую худшую. Была только одна вещь, которая по-настоящему пугала его, и скорее всего именно она и случилась. Внутри у него все похолодело.

– Твой отец узнал о наших отношениях, – сказал он, в то время как мелкие капли холодного пота выступили у него на лбу.

– Это известие было бы не из самых приятных, – усмехнулась Ипполита. – Но дело не в этом.

Эдисон почувствовал, как с него свалилась огромная тяжесть, и кровь живее потекла по жилам. Было бы настоящей катастрофой, если бы Адженор Кривелли, которому он задолжал уже больше миллиона швейцарских франков, узнал об их связи.

За три послевоенных года именно деньги этого промышленника дали Монтальдо возможность вновь поставить дело на широкую ногу и полностью восстановить типографский комплекс в Модене, который теперь, оснащенный самыми современными машинами, работал на полную мощность. Тиражи издаваемых книг и газет значительно превысили предвоенные.

Весь свой предпринимательский талант, все свои силы Эдисон отдал тому, чтобы возродить издательство «Монтальдо» и вознести его на недосягаемую высоту. Этому помогли и субсидии, полученные в рамках плана Маршалла, которые с помощью дьявольских ухищрений ему удалось получить. На них он восстановил свою бумажную фабрику, разрушенную бомбардировками. Крупный швейцарский банк предоставил в его распоряжение кредиты, необходимые для развития производства, но единственным человеком, благодаря которому стали возможны все эти грандиозные проекты, был Адженор Кривелли. Именно он, обладавший огромными средствами, могущественными друзьями и безусловно доверявший своему другу Монтальдо, помог Эдисону встать на ноги.

Адженор Кривелли был человеком широких взглядов и достаточно осведомленным относительно характера и причуд своей дочери, но очевидно было и то, что он не подскочил бы от радости, узнав, что уже несколько лет его лучший друг, человек немолодой и семейный, был любовником его Ипполиты. Время от времени в течение этих лет Эдисон умолял Ипполиту покончить с их любовной историей. Но она лишь посмеивалась над его страхами, находя особое очарование этой связи именно в опасности, сопутствующей ей.

Ипполита не была его служащей, от которой он мог избавиться в любой момент, и с этим приходилось считаться. При нынешнем положении вещей она была единственным человеком, способным погубить едва возродившийся издательский дом «Монтальдо», разрушить его, как карточный домик. В своем стремлении как-то отомстить ей за ту зависимость, в которую он от нее попал, хоть как-то ослабить узы этой зависимости, Эдисон заводил все новые и новые интрижки с хорошенькими женщинами, которые попадались ему на пути, и все же с Ипполитой никак не мог развязаться.

Своей чувственностью, своей будоражащей красотой она сохраняла какую-то необъяснимую власть над ним, от которой ему не дано было освободиться.

– Ну, давай, открывай свой секрет, – сказал Эдисон, вставая и подходя к ней.

Ипполита нежно посмотрела ему в глаза и проговорила своим ангельским голоском:

– Я беременна.

За этим признанием последовала гробовая тишина. Эдисон просто онемел. Он сел рядом с ней, обнял за плечи и наклонился к ее красивой шее, едва коснувшись нежной кожи губами. Он был настолько ошеломлен, что не мог ни о чем ни говорить, ни толком подумать.

– Прекрати меня щекотать, – повела плечами Ипполита.

– Раньше тебе это нравилось, – прошептал Эдисон, засовывая руку под ее шелковую юбку и с томительной медленностью поднимаясь к горячему паху.