Черный Круг. Двойник бессмертного - [44]

— Я… я не могу к нему вернуться, — Катя всхлипнула. — Я его недостойна.

— Чушь, девочка. Даже если ты спорола какую-нибудь глупость, он тебе все простит. Лишь бы ты была жива-здорова и с ним.

— Вы не понимаете, тетя Вита. — Она покачала головой, роняя слезы. — Я такое ничтожество… Я ведь чуть не предала его. И его, и Виталика. — Губы ее задрожали, она уткнулась мокрым носом в Витии пиджак и некоторое время давилась рыданиями. — Стоило мне остаться одной, и из меня можно было вить веревки, так я перепугалась. Я даже отречься была готова, и не моя заслуга, что этого не потребовалось. Трусиха, дура, тряпка…

— Прекрати! — Вита легонько встряхнула Катю. — Никто не имеет оснований требовать, чтобы ты не знала страха и стояла до последней капли крови. Ясное дело, ты растерялась. Ты же никогда не оставалась одна, без защиты, без магии. Магия — палка о двух концах, детка. Она бывает удобна и полезна, но, если к ней привыкаешь, поди обойдись без нее. Как ты думаешь, почему я, которую и сын, и его отец без малого двадцать лет уговаривали принять посвящение и стать колдуньей, предпочитаю независимость? В любую, даже самую черную минуту жизни вся моя сила — во мне, все мои умения — со мной и моя судьба — в моих руках.

Вита помолчала, глядя на притихшую Катю.

— Запомни это, девочка. Есть такая хорошая пословица: на бога надейся, а сам не плошай. Будь всегда готова к тому, что магия может тебя покинуть, просчитывай варианты на этот случай — и тогда в следующий раз ты не окажешься такой беспомощной. Отнесись к случившемуся не как к трагедии, а как к уроку.

— Но еще немного, тетя Вита, еще чуть-чуть — и случилась бы трагедия. Она и так случилась. То, что я не успела изменить ни Виталику, ни Феде, ничего не меняет. Я все равно сделала это… вот здесь. — Катя приложила тонкую дрожащую руку к сердцу. — Я чувствую, что потеряла их.

Вита вздохнула.

— Ты потеряла лишь иллюзию. Свой идеальный образ, созданный тобой. И теперь ты думаешь, что раз ты — не идеал, значит, не имеешь права на существование. Ерунда, девочка. Как раз идеалов-то в природе не существует. Да, ты позволила страху завладеть и руководить тобой, ты совершила ошибку под его влиянием, но на ошибках учатся. Твоя потеря — всего лишь цена за этот опыт. Все имеет свою цену, и зачастую Вселенная устанавливает эту цену, не принимая наше мнение в расчет. Живи и радуйся, что не заплатила больше. Виталик все так же любит тебя, и Федор тоже.

— Если это — малая плата, — хлюпнула носом Катя, — то что же тогда большая?

Вита помолчала.

— За кольцо, что нынче носит мой сын Хешшкор, я заплатила жизнью и душой своего любимого Лешки, высосанного Флифом.

Лешка был ее первым мужчиной. Может быть, он остался бы и последним, если бы не умер. Нет — с ним случилось нечто худшее, чем смерть. Он заживо переродился в тень Флифа, сгусток абсолютной черноты, ведомый его злой неразумной волей. Этого не произошло бы, если бы он послушал ее и бежал. Но он был настоящим мужчиной и выполнял свой долг перед женщиной до конца. Именно благодаря ему она укрепилась в намерении бороться с Флифом. Именно он подсказал ей, на что способен Перстень Тюремщика.

— Жизнь другого моего любимого, Дэн Ши, ушла в уплату за меч, освященный бессмертным. Ты его видела, девочка. Им я убила Миленион. Но, если бы была возможность, я бы обменяла жизнь этой паскуды на его жизнь. Увы — судьба не пленка, назад не отмотаешь.

Вита глотнула воды из графина, не наливая в стакан, и обратилась к самой свежей потере, к не затянувшейся еще ране:

— Жизнь верного друга Аррхха послужила платой за предупреждение об опасности.

Катя охнула. Оба мужчины Виты погибли еще до ее рождения, но гигантского змея она хорошо знала и горевала о его смерти. Ей лишь не приходило в голову, что это может быть платой, которую стребовала безжалостная судьба.

— За бессмертие приходится платить вдвое. Двумя жизнями — которую надо дать и которую надо взять.

— Тогда, — Катя сглотнула, — тогда ваш сын недоплатил.

Вита поняла, какого из сыновей она имеет в виду. Не одной Катрине юный Хешшкор стоял поперек горла. Бэла была готова его живьем сожрать. Да и собственные посвященные, нежданно-негаданно обретенные новым богом, недолюбливали незваного покровителя — кроме разве что благодушной Валенты, ну да она и с Миленион уживалась.

— Я знаю, девочка, — мягко сказала она, — ты долго не смиришься с тем, что у меня еще один сын. Но он заплатил сполна. Украденным детством. Предательством самых близких людей. Крушением всего, во что верил. Конечно, он много наворотил, и платить по счетам ему придется немало. Но у него теперь впереди все время Вселенной. А у тебя — лишь капелька. Будешь тратить ее на бесполезные слезы или постараешься использовать с толком?

— Я… Ладно. — Она взяла у Виты платок и вытерла лицо самостоятельно. — Я попробую поговорить с Федей.

— Не попробуешь, — строго уточнила Вита, — а поговоришь.

— Поговорю, — поправилась она и потупилась. — Только сейчас умоюсь…

…Когда Вита с чувством выполненного долга вошла в обеденную залу, Саша просматривал газету.

— Только глянь, что за бред! — возмущенно обратился он к ней. — Сами не знают, о чем пишут. Вранье сплошное.