Черный козерог - [18]

— Цане.

В это время у входа появился, моргая со сна веками, могучий атлет. Увидев белого, он обратился ко мне… по-английски.

Это был сержант Рапотченг Калабенг — начальник маленького поста Верблюжьего корпуса, заброшенного на крайний запад, но связанного с Цабонгом, отстоявшим к югу в пяти днях пути на верблюде. Он разинул рот, узнав о моем переходе!

Откуда? Как? Почему? Я с удовольствием объяснил ому, пока он наспех готовил мне еду и разворачивал мягкую постель из шакальей шкуры.

* * *

На следующее утро, проспав как сурок, я отправился с сержантом в дальнейший путь на верблюдах. Наши дромадеры соперничали друг с другом в скорости. Вскоре мы прибыли в факторию Лехутуту. Африканер — хозяин фактории воздел руки к небу при известии о происшествии с его дорогим О’Рейлли. Мы взяли врученную нам запасную ось и, не интересуясь пока Лехутуту и его царьком, поспешили на джипе на помощь своим товарищам.

По спидометру я увидел, что сделал сотню километров: О’Рейлли-старший и я, мы оба, были правы: он в оценке расстояния, я в своей убежденности в успехе. Но прежде чем добраться до грузовика, приблизительно на полдороге, случай раскрыл мне великое мое везение.

Недалеко, как мне показалось, от папа с антилопами нам встретился караван готтентотов. Их ослики были нагружены кусками туш гну. Африканер пробормотал:

— Это интересно, надо бы остановиться на пару минут, чтобы их расспросить. (Он немного говорил на их языке.)

Когда мы ступили на землю и африканер начал расспрашивать готтентотов, они ответили, что возвращаются с охоты. Мужчины несли первую долю мяса к своим хижинам и спешили, желая как можно быстрее вернуться к партнерам-бушменам для продолжения охоты. Беседуя с торговцем, они не сводили глаз… с моих башмаков. Что же было необыкновенного в моих башмаках?

Я спросил своего нового друга узнать об этом у них. И вот что он мне перевел:

— Они опознали ваши башмаки по следам, которые заметили у пана: пара львиных следов шла за вашими до того момента, когда готтентоты свернули с дороги.

— Вероятно, мне было хуже, чем льву!

— Шутки в сторону, вы знали об этом?

— Неопределенно… я опасался. Но со мной был электрический фонарик.

— Как бы там ни было, разве вы не знаете о том суеверном страхе, который готтентоты испытывают перед львами? Они считают, что вы под божьим покровительством, они видят в вас героя!

Я воспользовался моментом:

— В таком случае, может быть, они захотят помочь мне? Пусть они возьмут меня с собой, направляясь к бушменам.

И они согласились. Охотники должны были только отнести свою добычу женам и с наступлением темноты договорились вновь встретиться здесь же. А пока мы поспешили на выручку своим товарищам.

— Поехали! — сказал мне африканер, — и благословите свою удачу: вы не представляете себе, как вам повезло… Будьте уверены, я тоже приму участие в экспедиции. И предполагаю, что О’Рейлли тоже не откажутся.

Ночью на стоянке псовых охотников

Пропустим словоизлияния О’Рейлли, их крики о чудо, когда они увидели меня целым и невредимым; заменив ось, мы вовремя прибыли на свидание с готтентотами.

Имеете с ними мы проехали на грузовике, насколько оказалось возможным в густом, темном лесу. Потом покинули машину и пошли гуськом вслед за готтентотами.

Их начальник отличался пытливым взглядом, нервным напряжением, молчаливостью. Он находил приметы, недоступные органам чувств белых, учитывая, например, характер растительности или положение луны и звезд. Теперь он должен был найти чутьем возможное место лагеря бушменов, тех самых, которых готтентоты оставили накануне. Я бы сказал: «Найти иголку в стоге сена!» Тем не менее он смело шел вперед, едва меняя иногда курс.

— Почему бушмены сделали новый переход? — шепотом спросил африканер одного из готтентотов.

— Там остались подраненные животные.

Диалог тихо продолжался. Готтентот объяснил, что причиной заключения охотничьего соглашения с бушменами было огнестрельное оружие его племени. Но оружие полезно только в том случае, когда убивают наповал, потому что антилопы, только лишь задетые пулей, живут дольше тех, кого ранят ядовитые стрелы.

Было не теплее 4–5°. Несмотря на быструю ходьбу, мы дрожали от холода. В глубине леса раздавались крики хищников, то завывающие, то рокочущие. Фосфоресцирующие глаза диких кошек. или сервалов, наблюдали за нами. Изредка парами пробегали дикобразы, ощетинив свои иглы и не сворачивая с дороги. Мы бы могли легко их догнать, если бы не занимали нас другие интересы.

Наконец мы услышали лай. Собаки! Готтентот направился в сторону, откуда слышался лай. Показав на листву деревьев, очень слабо освещенную красноватым светом над местом лагеря, прошептал: «Пришли…»

Три диких фокстерьера с длинными хвостами бросились на нас, но метрах в пятидесяти их остановил гортанный приказ нашего вожатого. Тогда, сразу став послушными, они повели к тому месту, откуда только что выскочили.

…Множество ям было вырыто в песке. От них исходил слабый свет: там, вероятно, горели костры. Когда мы приблизились, из-под земли показались головы бушменов.

Тридцать ма’сарва обоего пола и всех возрастов покинули свои удивительные спальни и, ошеломленные, приглядывались к нам с любопытством, не уступавшим нашему.