Черный код - [9]

В единственном оставшемся просвете я вижу торчащий вверх обломок того самого бетонного козырька. Из-за края показывается Макс. Он поднимается на вершину, как победитель — на свой трон, и спокойно наблюдает за представлением.

— Ублюдок! — кричу я во всю мощь легких, пока кровь из разбитой губы заливает мне рот. — Прекрати это!

— Прекрати лезть в мою голову, Синий Код! — слышится ответ.

— Нет! Нет, мать твою! — я ощущаю чьи-то зубы, которые впиваются в мочку моего уха, и просто по-звериному рычу от боли и ярости.

Даже если меня растерзают сейчас, я не умру. Нас вышвырнет из сеанса, и мне опять будут сниться кошмары несколько ночей подряд, но все-таки этому гаду глупо надеяться, что первая же атака меня отпугнет. Поэтому я отчаянно кусаюсь, царапаюсь, борюсь с тупой болью во всем теле.

Но не сдаюсь.

— Прекрати, Синий Код! — снова взывает Макс.

— Это ты прекрати! — мне настолько больно, что слезы брызжут из глаз. Я уже на грани того, чтобы добровольно выйти из сеанса, и лишь из чистого упрямства и ненависти к красивому самодовольному выродку продолжаю держаться. Но боль побеждает, и я вою: — Подумай о чем-нибудь другом! Пожалуйста!

Все тело дрожит от напряжения. Я стою на четвереньках и еще стискиваю в скрюченных пальцах что-то мягкое. Открываю глаза и натыкаюсь взглядом на белоснежное ковровое покрытие с длинным ворсом. Вот это уже больше походит на фантазии нормальных людей. Тех людей, которые подсознательно стараются представить пасторальную картинку или уютное кресло возле камина, когда их просят подумать о чем-либо нейтральном.

На всякий случай быстро оглядываюсь по сторонам: атаковать меня уже никто не собирается. Это просто комната. Чья-то спальня. Дорогая мебель. Пытаюсь отдышаться и успокоиться. Над широкой кроватью — картина с изображением скачущей галопом лошади. Макс, заложив руки за голову, покоится на подушках. Вид портит лишь прежняя казенная одежда, но тут ничего не поделать: его образ в моем подсознании запечатлен именно таким. «Породистый жеребец», — сразу приходит мне в голову. По лицу видно, что он очень доволен собой.

Макс поднимается, и я с легким трепетом отмечаю, что впервые вижу его не со скованными руками. Сейчас он полностью свободен, и это заставляет слегка отпрянуть. Макс присаживается на корточки рядом со мной, проводит рукой по волосам. Жест скупой ласки. Так треплют по загривку любимую сучку, которая принесла мяч. Я смотрю в его лицо и даже не пытаюсь скрыть эмоции, которые бушуют внутри.

— Доволен своей выходкой?

Чувственные губы мужчины мягко растягиваются в улыбке.

— Да. А ты?

Я фыркаю и качаю головой. Лучше не отвечать на провокацию.

— Где это мы?

— Я подумал, что достаточно поухаживал за девушкой, и теперь пора пригласить ее к себе домой, — голос Макса сочится издевкой.

Я мгновенно забываю о недавнем нападении. Сажусь на пятки и оглядываюсь уже по-другому, более внимательно. Стараюсь подмечать детали. Значит, это его дом. Редкая удача! Гораздо полезнее оказаться здесь, чем на зеленом лугу или у берега моря. Макс рвет все шаблоны. То пугает меня, то подпускает неожиданно близко. Но анализировать информацию я буду позже. Пока что моя задача — наблюдать.

— Значит, это твоя спальня?

— Ага, — продолжая излучать благодушие, Макс вытирает что-то большим пальцем из уголка моего рта.

Я не успеваю отреагировать, а он уже засовывает подушечку себе в рот и облизывает. Смутно припоминаю, где и чем могла испачкаться. Разве что во время атаки тех существ…

— Это моя кровь! — вспыхиваю я.

Макс не считает нужным спорить, его глаза горят, как у ребенка, запущенного в магазин игрушек, но я смотрю лишь на его губы, обхватившие палец. Внутри все резко скручивает от медленного посасывающего движения. Он делает это так, что мне начинает казаться: не игра ли это моего собственного воображения? Не потеряла ли я ту грань, за которой заканчивается моделирование из головы объекта, и начинаются мои собственные фантазии? Не фантазирую ли я сейчас для себя?

От этих мыслей поеживаюсь. Впервые за долгое время с момента выпуска что-то выходит из-под моего контроля. Впервые я не чувствую, что управляю ситуацией так, как должна. Но никак не удается понять почему. Возможно, это понимание придет позже. В другой ситуации я бы просто позвонила своему наставнику и обсудила проблему, но Соловьев мертв. Как ни странно, именно эта мысль отрезвляет и заставляет встряхнуться и прекратить пялиться на Макса, как на праздничный торт.

— Ты, правда, поранилась? На вкус кровь очень даже настоящая, — прищелкивает он языком.

— Здесь все настоящее, если ты еще не понял, — отвечаю я и позволяю себе маленькую слабость: закатываю глаза, показывая предубеждение.

Зря волновалась. Все идет по плану. Макс явно и успешно перешел на вторую стадию адаптации, которую мы в лаборатории между собой называли: «а так можно?». Объект понимает, что окружающая обстановка не несет угрозы, свыкается с пребыванием в виртуальном мире, как две капли воды похожем на настоящий, и, естественно, начинает его исследовать. Он — как первооткрыватель, заплывший к незнакомым берегам. Ему все интересно и все нужно опробовать, чтобы понять, каковы допустимые границы.