Чёрный караван - [38]
Подъехав ближе к бархану, мы поняли: там идет какое-то празднество. На вершине бархана собралось много женщин и девушек в красных и зеленых платьях и детвора. Они сидели на корточках, тесно прижавшись друг к другу, и за чем-то наблюдали. Их внимание не привлек даже звон колокольчиков наших верблюдов.
Мы, трое всадников, въехали на гребень бархана. Огромную площадь внизу заполняли косматые папахи. Белые, черные, рыжие. Люди, стоя спиной к нам, окружили кольцом невысокий пригорок, на котором был установлен большой шатер. Вокруг шатра царила неимоверная суета, в двух-трех местах курился дымок.
Мы приказали каравану, не останавливаясь, двигаться дальше, а сами поехали к шатру. Было ясно, что мы попали на скачки: посреди скакового круга стояло много лошадей, с заплетенными хвостами, с ушами, похожими на ножницы. Кто успокаивал потного коня, кто в сторонке проводил своего тихим шагом, а кто уже был готов к забегу и, в ожидании команды, стоял у шатра.
Эрнепес-бай встретил нас радушно, повел в шатер и познакомил со старейшинами. Быстро принесли чай, разостлали скатерть с угощением. Вскоре послышался громкий голос длиннобородого, широкогрудого, крепко сложенного глашатая:
— Э-эй! На середину должны выйти лошади, которые поскачут на шесть кругов, э-эй! Приз — один верблюд, э-эй! Седло от глашатая, э-эй! Приготовьтесь быстрее, э-э-эй!
Эрнепес с гордостью объяснил, что это он жертвует верблюда в награду победителю, что в дальнем забеге до сих пор еще ничей конь не мог опередить его жеребца по кличке Йылдырым (Молния).
— Поэтому бай и выставил верблюда. Знает, что сам его и получит, — сказал один из сидящих, иронически улыбаясь.
Какой-то старик, с короткой шеей, с редкой бороденкой, уверенно проговорил:
— На этот раз Эрнепес-бай не получит своего верблюда!
Эрнепес-бай тут же ответил ему:
— Если обгонит твой конь, Ораз-бай, я дам еще одного верблюда.
— Не обещай того, чего не сможешь сделать.
— Отчего же не смогу? Давай сделаем так: если обгонит твой конь, я дам тебе двух верблюдов. Но если отстанет… Если отстанет, ты отдашь одного верблюда вон тому глашатаю. Согласен?
— Давай руку! — Ораз-бай согласился без колебаний. — Люди! Будьте свидетелями… Позовите глашатая. Пусть он объявит об этом всем!
Поднялся невообразимый шум. Подозвали глашатая. Эрнепес-бай объявил ему условия спора. Бедняк воздел руки к небу и призвал аллаха:
— О-о, аллах! Пришло время помочь мне. О создатель! О милостивый! Дай Йылдырыму силы Рахша![40]
Вокруг все засмеялись.
Якуб подлил масла в огонь и без того жарко разгоревшихся страстей:
— Тому, кто придет первым, от меня двустволка!
Возбуждение достигло предела.
Я знал, что туркмены необычайно ценят лошадей. Лошадь для них не просто способ передвижения, а предмет гордости, испытание мужества и смелости. Для туркмена позор не уметь сидеть на коне. Если конь отстанет на скачках, не только хозяин лошади, а все селение, весь род считают себя оскорбленными, жаждут реванша. Поэтому сегодняшний спор не был для меня новостью. На деле это был не простой спор, а проявление скрытой вражды. Ораз-бай приехал издалека, со многими своими сородичами. Приехал, чтобы заткнуть рот Эрнепес-баю. Один — именитый вожак эрсаринцев, другой — сознающий свое достоинство торе [41] сарыков. Посмотрим, кто из них выйдет победителем!
Хотя объявили крупный приз, однако на старт было выставлено всего три лошади. Три жеребца. Один — вороной масти, с белым лбом. Издали он был очень красив. Жеребец яростно грыз посеребренные удила, рыл копытами землю, не стоял на месте. Это был конь Эрнепес-бая — Йылдырым. Второй жеребец — большой, длинношеий, пепельной масти. В противоположность сопернику, он стоял спокойно, не рыл землю копытом, не грыз удила. Иногда только поднимал голову и вострил уши. Это был конь Ораз-бая — Мелекуш. Третий конь, гнедой, очень походил по всем статям на Иылдырыма.
Четыре круга лошади прошли не спеша, вровень. Борьба началась с пятого круга. Гнедой вдруг метнулся вперед, намного увеличив разрыв. Зрители неистовствовали, шум и крики нарастали. Я больше наблюдал за Эрнепес-баем и Ораз-баем, чем за лошадьми. По лицам обоих чувствовалось, что в их душе буря, особенно не мог сдержать себя Ораз-бай. Он весь дрожал. Не мог даже спокойно наблюдать за скачкой, иногда, приподняв веки, бросал взгляд на скачущих лошадей и тут же опять опускал голову. Эрнепес-бай был спокойнее, он, то поднимая, то ставя пиалу на ковер, не отрывал глаз от лошадей.
К концу пятого круга скачка пошла всерьез. Иылдырым быстро догнал гнедого, метнул в него пылью из-под копыт и оставил далеко позади себя. Эрнепес-бай, не удержавшись, заметил по адресу Ораз-бая:
— Бай! Смотри, где остался твой конь!
Ораз-бай тяжело поднял голову и сердито посмотрел на своего соперника, но на лошадей смотреть не стал.
Эрпепес-бай все больше возбуждался:
— Вот так жеребец… Всем бы такими быть… Смотри, как стелется!
Глашатай подкидывал вверх свой тельпек [42] и ликовал.
Но на середине последнего круга Мелекушу как будто прибавилось сил. В одно мгновение он обошел гнедого и приблизился к Иылдырыму. Эрнепес-бай побледнел. Сидящие вокруг Ораз-бая зашумели, молодой джигит в красном халате и белой папахе, привстав на колени, крикнул:
Классик туркменской литературы Махтумкули оставил после себя богатейшее поэтическое наследство. Поэт-патриот не только воспевал свою Родину, но и прилагал много усилий для объединения туркменских племен в борьбе против иноземных захватчиков.Роман Клыча Кулиева «Суровые дни» написан на эту волнующую тему. На русский язык он переведен с туркменского по изданию: «Суровые дни», 1965 г.Книга отредактирована на общественных началах Ю. БЕЛОВЫМ.
Роман К. Кулиева в двух частях о жизни и творчестве классика туркменской литературы, философа и мыслителя-гуманиста Махтумкули. Автор, опираясь на фактический материал и труды великого поэта, сумел, глубоко проанализировав, довести до читателя мысли и чаяния, процесс творческого и гражданственного становления Махтумкули.
Совсем недавно русский читатель познакомился с историческим романом Клыча Кулиева «Суровые дни», в котором автор обращается к нелёгкому прошлому своей родины, раскрывает волнующие страницы жизни великого туркменского поэта Махтумкули. И вот теперь — встреча с героями новой книги Клыча Кулиева: на этот раз с героями романа «Непокорный алжирец».В этом своём произведении Клыч Кулиев — дипломат в прошлом — пишет о событиях, очевидцем которых был он сам, рассказывает о героической борьбе алжирского народа против иноземных колонизаторов и о сложной судьбе одного из сыновей этого народа — талантливого и честного доктора Решида.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.