Черный Иркут - [33]

— Нам сказали — мы слетали, нам бы стопочку подали, — посмеиваясь, говорил он, вернувшись из очередного полёта.

К нему в экипаж меня направили после того, когда его очередной второй пилот Коля Мамушкин на оперативной точке прогулял с местной красавицей всю ночь, а утром пришёл на вылет, как было написано в медицинском протоколе, с остаточными явлениями алкоголя. Наказание последовало незамедлительно, Мамушкина было предложено уволить. Чтобы спасти его, Ватрушкин, предложил на полгода отправить Мамушкина на одну из открывшихся посадочных площадок на север области. Лётное начальство пошло ему навстречу, Мамушкина вначале отправили в Карам, а затем перевели в Ченгилей.

Сделав мне втык, Ватрушкин тут же приказал лететь на грузовой склад и получить почту, а если подвернётся, то и попутный груз.

— Чтоб через двадцать минут всё было в самолёте! — добавил он

На складе нашу почту ещё никто не загружал. И, судя по всему, не собирался этого делать. Грузчики принимали московский рейс.

— Людей у меня нет, — развёл руками начальник грузового склада. — Если хочешь вылететь вовремя, грузи сам. Кстати, а вот и ваша сопровождающая.

Он показал на светловолосую девчушку, которая упаковывала парашютную сумку. На ней была синяя, колоколом, юбка, и, глядя, как она приседает, мне показалось, что она похожа на подпрыгивающий шарик.

— Так это, значит, вас мы повезём до Жигалово? — сказал я, подождав, пока шарик отскочит от земли.

Девушка резко оглянулась. На меня глянули огромные, в пол-лица, глаза.

— Что значит «повезём»? — медленно произнесла она, оглядев меня с головы до ног, и я увидел, как слабая улыбка тронула её губы: мол, это неуместный вопрос. — Возят груз, а я лечу сама.

Шмыгнув носом, она присела и продолжила впихивать в сумку бумажный пакет.

— Давайте помогу, — я взял пакет и, нагнувшись, открыл сумку пошире. И неожиданно увидел в ней собранный по всем правилам ранцевый парашют.

— Вы поосторожнее, там у меня специи, приправы, — сказала девушка.

— Что, решили этого кабана, — я кивнул на лежащий парашют, — замариновать? Откуда он у вас взялся?

— Мне его подарили, — ответила девчушка. — Вот, везу его с собой как учебное пособие.

— Вы, случаем, автомат Калашникова не везёте? — не очень удачно пошутил я.

— Да если бы и везла, вам-то до этого какое дело?

Ответ превзошёл мои ожидания: сопровождающая повела себя так, точно она, а не я, будет распоряжаться, что везти в самолёте. В её голосе я услышал обиду. И всё же меня это не остановило; более того, я решил поставить пассажирку на место.

— Мне до всего есть дело, — стараясь придать своему голосу необходимую твёрдость, сказал я. — У вас, должно быть, и документы на всё это есть?

Девушка выпрямилась, глаза стали узкими и сверкнули, как бритва. Мне даже показалось, что сейчас между нами произойдёт короткое замыкание. Но она погасила взгляд и спокойным голосом произнесла:

— У меня нет ничего, что было бы запрещено брать на борт.

Я отметил, что она грамотно и почти профессионально сказала «борт», а не «самолёт», как говорят все не имеющие отношения к авиации люди.

— И паспорт у вас при себе?

Я решил не сдаваться и сгородил очередную глупость, но понял это, когда она протянула мне паспорт; ну не милиционер же я, в конце концов!

— Анна Евстратовна Каппель, — почему-то вслух прочитал я. — Да-а-а… фамилия у вас.

— Что, и это не нравится? — спокойно, но с не которым вызовом произнесла девушка, забирая паспорт. — Вообще-то я закончила советский пединститут. И вот, по милости нашей славной авиации, уже который день торчу здесь и пытаюсь добраться до места своего распределения. Если надо, то я могу показать вам все свои документы. И медицинскую справку, что годна к полётам. Кстати, груз прошёл всю необходимую для таких случаев проверку. Везу школьные материалы и наглядные пособия.

— И какая конечная точка вашего путешествия?

— Северный полюс под названием Чикан. Прилечу — мне в районо точно укажут. Туда и поеду.

— Но в Чикан самолёты летают только зимой! — воскликнул я. — От Жигалово туда ещё семь вёрст киселя хлебать. Ну, если, конечно, воспользоваться парашютом, тогда можно добраться и побыстрее.

— Что хочу, то и везу! — неожиданно резко и зло осадила меня будущая учительница и поставила парашютную сумку на поддон, где уже лежали гитара, школьный глобус, объёмистый чемодан и ещё какие-то узелки, коробки и сумки.

Рядом с вещами «парашютистки», так я про себя окрестил учительницу, уже лежали затянутые в материю белые посылки и серые газетные мешки.

Препираться далее не имело смысла, весь этот бутор надо было поскорее отвезти на самолёт. Свободная грузовая машина стояла метрах в двадцати от поддона, но переносить эту поклажу на себе — нет, только не это. Я глянул на себя со стороны: через пять минут парадная форма превратилась бы в костюм грузчика. И тут мне в голову пришла блестящая идея. Возле стены стоял погрузчик, я подошёл, подёргал рычаги. Погрузчик подал признаки жизни, и я, забравшись на сиденье, потихоньку подогнал его к нашему грузу, кое-как со скрипом загнал железные клыки под поддон и, приподняв, начал разворот в сторону грузовой машины. Погрузчик вёл себя послушно; нацелившись на кузов, я дал многотонной махине ход. Она, урча и переваливаясь на неровностях, покатила вперёд. Когда до кузова оставалось метра два, я начал давить на педаль тормоза, но погрузчик вдруг показал свой норов — он даже не сделал попытки затормозить. И через пару секунд он со всего маху врезался в кузов грузовой машины. С ужасом я увидел, что все посылки, все мешки и коробки посыпались на бетонный пол. Но и это не остановило набравшую скорость многотонную махину: погрузчик, словно разъярённый слон, боднул кузов машины, она тронулась с места и опрокинула стоявшую впереди тележку с московской почтой. Сделав своё чёрное дело, погрузчик посучил ещё немного колёсами и заглох.