Черный ход - [9]
Гигантский маятник качнулся, отмерил краткий миг. Край латунного обода ударил мальчика в грудь. Того впечатало в стену, он сполз на пол, хватая воздух широко раскрытым ртом. На Рут еще никто не смотрел так, как этот мальчик. Струйка крови текла из уголка его рта, грудь сотрясал кашель, но глаза горели отсветами близкого пожара. Казалось, он сейчас предложит Рут выйти за него замуж – или вцепится зубами в горло, как волк.
А может, то и другое сразу.
Живой, знала Рут. Живой, потому что вечер. Выбери она область ночи, люстра убила бы дурака. Пурпур – остался бы калекой.
– Шеф, – с уважением произнес бармен. – Дядина школа.
Шеф – так звучало общепринятое сокращение от шансфайтера. Я заработала прозвище, осознала Рут. С этим мне жить дальше. Не выясняя, что стало с наглым дурошлепом, она покинула салун. Вослед ей тапер играл Шопена, мазурку ля минор. Басовые квинты напоминали волынку.
У Рут так никогда не получалось.
На улице она перебрала воспоминания о выстреле, как нищий – мелочь. Песок и снег, роза и пурпур. Вечер и ночь. Маятник. Несчастный случай. Что-то еще? Она что-то упустила?
Тень.
Зыбкая тень рядом с мальчиком.
Рут не слишком удивилась. Она уже видела такие тени, раз или два. Дядя Том говорит, некоторые люди терпеть не могут одиночества. Они скорее умрут, чем останутся одни. Неважно, сколько народу трется вокруг. Одиночество внутри этих людей, а не снаружи. Бедняги от безысходности придумывают себе воображаемых друзей. Срастаются с ними, беседуют, жизни без них не представляют.
Чуткие шансфайтеры, говорит дядя Том, способны заметить такого воображаемого друга. Если ты собрался стрелять из шансера… Смешно! Невидимка делается видимым, плод фантазии заметен глазу, только если ты намерен вогнать в кого-нибудь проклятие тридцать восьмого калибра или «черную полосу» сорок пятого.
«В них можно стрелять? – спросила Рут. – В этих?»
Дядя Том рассмеялся. Можно, а смысл? Только заряд потратишь даром. Если ты что-то видишь, это не значит, что ты сумеешь это подстрелить. Не трать патроны зря, девочка. Был у меня приятель, свихнулся на этом деле. Ездил с парой шансеров, назвался Пастором. Стрелял по призракам чёрти чем, с двух рук. Патроны, говорят, сам себе делал, казенными брезговал. Псалмы играл на губной гармошке. Давно его не видел, может, по сей день ездит, если не сослали на остров Блэквелла. Знаешь такой?
«Знаю, – сказала Рут. – Читала в «Американских заметках» Диккенса. «Зрелище жуткой толпы, наполнявшей эти залы и галереи, до такой степени потрясло меня, что я постарался сократить по возможности программу осмотра…»
Нет, девочка, моя, ничего ты не знаешь. Диккенс? Что он знает, этот прощелыга?! Остров Блэквелла – треть квадратной мили чистого кошмара. Приют для умалишенных, тюрьма, богадельня и лепрозорий: все сразу для всех сразу. Болтают, что заключенные там подменяют санитаров, старики моют больных, а тюремщики вколачивают в психов толику здравого смысла. Жуткая дыра, Пастору там самое место. Если не пристрелили, конечно. Кстати, про одиночество – вот уж чего не найти на острове Блэвелла днем с огнем, так это одиночества. Если тебе жизнь не мила без призрачных друзей, рано или поздно ты угодишь на проклятый остров.
Некоторые люди терпеть не могут одиночества, мысленно повторила Рут. И вспомнила волчий взгляд мальчика, сбитого люстрой.
3
Джошуа Редман по прозвищу Малыш
(десять лет назад)
– Док! Док, мать твою!
Кричать было больно. Так больно, что у Джоша темнело в глазах. Во тьме вспыхивали ослепительные звезды. Голова шла кру́гом, Джош падал в ледяную бездну, в пышущую жаром преисподнюю. Он мечтал упасть на самое дно. Только где оно, это дно?
Где ты, спасительное забытье?
– Док-х-х…
Сил на крик не осталось. Джош сипел, хрипел. Это тоже было больно. И дышать больно. И шевелиться. Даже просто лежать. А больней всего было, когда добрые самаритяне, ухватив подмышки и за ноги, тащили его к доктору Беннингу…
Пока дотащили, Джош иссяк, словно ручей в летний зной. Даже отчаянное желание пристрелить всех, начав с самого отзывчивого, куда-то сгинуло.
– Док-кх-кх! Ч-черт! М-мать!..
– Не бранитесь, юноша. Я уже закончил осмотр. У вас перелом двух ребер и общий ушиб грудной клетки. Вы не харкаете кровью? Удивительно. Я думал, ваши легкие пострадали больше. Вы у нас везунчик, в рубашке родились. Кого другого мы бы уже хоронили.
Осмотрел? Когда успел?
Джош не помнил. Похоже, он все-таки терял сознание. Жаль, ненадолго.
– Я наложу вам тугую повязку. Вам будет необходим покой. Две недели, как минимум. Лучше месяц.
– Док-х-х! Дайте что-нибудь…
– Лауданум у меня закончился, – сухо уведомил доктор Беннинг. – Остался виски, но он мне самому нужен. Впрочем… У вас есть деньги, юноша?
Деньги? Слезы, а не деньги!
– Шесть долларов…
– Негусто.
– Девять долларов.
– За эту сумму я могу ударить вас молотком по голове.
– Девять долларов и семьдесят пять центов!
– Не скрипите зубами, дантист сейчас стоит дороже хирурга. Где они у вас?
Где они, подумал Джош. А я где?
Ценой невероятного усилия ему удалось приподнять голову. Он лежал голый по пояс на дощатом столе. Левая часть груди представляла собой жуткое багрово-фиолетовое пятно. Обломки ребер, к счастью, наружу не торчали. Но радоваться этому обстоятельству у Джоша не осталось сил.
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
Закон будды Амиды превратил Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Отныне убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден – самурай из Акаямы, дознаватель службы Карпа-и-Дракона – расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений, уже известных читателю по роману «Карп и дракон». Но даже смерть не может укротить человека, чья душа горит в огне страстей. И теперь уже не карп поднимается по водопаду, становясь драконом, а дракон спускается с небес, чтобы стать карпом.
Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.
Миф о подвигах Геракла известен всем с малолетства. Но не все знают, что на юном Геракле пересеклись интересы Олимпийской Семьи, свергнутых в Тартар титанов, таинственных Павших, а также многих людей - в результате чего будущий герой и его брат Ификл с детства стали заложниками чужих интриг. И уже, конечно, никто не слышал о зловещих приступах безумия, которым подвержен Великий Геракл, об алтарях Одержимых Тартаром, на которых дымится кровь человеческих жертв, и о смертельно опасной тайне, которую земной отец Геракла Амфитрион, внук Персея, вынужден хранить до самой смерти и даже после нее.Содержание:Андрей Валентинов.
Закон будды Амиды гласит: убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден, самурай из службы Карпа-и-Дракона, расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений. Но люди, чья душа горит в огне страстей, порой утрачивают облик людей. Мертвые докучают живым, в горной глуши скрываются опасные существа, а на острове Девяти Смертей происходят события, требующие внимания всемогущей инспекции тайного надзора. Никого нельзя убивать. Но может, кого-то все-таки можно? Вторую книгу романа «Дракон и карп» составили «Повесть о голодном сыне и сытой матери», «Повесть о несчастном отшельнике и живом мертвеце» и «Повесть о потерянной голове».
Считается, что самое страшное оружие современности — ядерное. Десятки книг и фильмов показывают ядерный катаклизм, или опираются на его последствия. На самом же деле человечество придумало множество вариантов, чтобы самоубиться. Об этих вариантах говорится во ВВЕДЕНИИ этой книги. И там же представлен один из таких вариантов. Другой, весьма экзотический, но от этого не являющийся менее опасным, вариант представлен в ОСНОВНОЙ ЧАСТИ. В общем данная книга является книгой о всемирной катастрофе. ВНИМАНИЕ: Для автора жанр катастроф является совершенно новым.
Сборник рассказов «Когда придёт Большая Вода». История о людях, живущих в мире «Всемирного Потопа». Сборник существует и расширяется в виде рассказов, описывающих события, ситуации и чувства персонажей произведения.
Добро пожаловать в тиранический город Джуэл, где нетерпение — это грех, а дерзость — преступление. Голди Рот прожила в Джуэле всю жизнь. Как и каждый ребенок в городе она носит серебряную охранную цепь и должна повиноваться ужасным Благосолвенным Хранителям. Она никогда ничего не делала сама и ей запрещено появляться без цепей на улице до Дня Разделения. После отмены Дня разделения, Голди, которая всегда была нетерпеливой и дерзкой, сбегает, рискуя не только своей жизнью, но и жизнями всех тех, кого она оставила.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник «Черные боги, красные сны» 2002 г. содержит подборку произведений о Джирел из Джори:В произведение входят: Черные боги (Black Gods)Джирел знакомится с магией / Jirel Meets Magic [= Джарел и колдунья] (1935) Поцелуй черного бога / Black God's Kiss (1934)Тень черного бога / Black God's Shadow (1934) Мрачная страна / The Dark Land [= Темная земля] (1936) Хеллсгард / Hellsgarde [= Чертова обитель] (1939) Красные сны (Scarlet Dreams) Шамбло / Shambleau (1933) Черная жажда / Black Thirst [= Красавицы Минги] (1934) Древо жизни / The Tree of Life [= Дерево жизни] (1936) Красный сон / Scarlet Dream (1934) Пыль богов / Dust of the Gods [= Dust of Gods] (1934) Потерянный рай / Lost Paradise (1936) Джулхи / Julhi (1935) Холодный серый бог / The Cold Gray God (1935) Ивала / Yvala (1936) Песенка в минорном ключе / Song in a Minor Key (1940) Поиски Звездного КамняВолчица / Werewoman (1938) Нимфа мрака / Nymph of Darkness [= Nyusa, Nymph of Darkness ] (1935)Поиски Звездного Камня / Quest of the Starstone (1937)
ЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ. Автор попытался передать речь героев, как она есть, во всей её колоритности. Поэтому она не слишком литературна и изредка содержит выражения на украинском и польском языках (точнее, на их диалектах). Украинский текст подан курсивом и украинскими буквами, так как иначе получается нечитаемо. Разница в произношении только на две буквы: "е" - читается "э", "и" - читается "ы" (как в иностранных словах типа "цинк" и "мерседес"). Есть ещё обратное "╓", читаемое как русское "е", "╖" - которое "йи", апостроф - который "ъ", но это совсем мелочи.