Черный гусар - [79]

— И хорошо, голубчик. Пускай говорят. И чем громче станут говорить, тем оно лучше. Может быть, мой старый друг Ахмед-бей тоже в это поверит... Посылайте за Эссеном...

III

Ахмед-паша поверил, что удача наконец-то повернулась к нему лицом. Он придвинул войско к Рущуку, разбил лагерь под полуразрушенным городом и внимательно наблюдал за действиями Кутузова.

А тот совершенно очистил правый берег Дуная, поставил корпус Ланжерона рядом с Журжой — как раз через реку против турецкого войска, так, чтобы при необходимости передвинуть дивизии к Бухаресту. Отправил генерала Эссена стеречь Измаил-бея у Виддина, на западе, на левом фланге. Генерал Тучков прикрыл устье, все три его гирла на правом фланге Российской армии. Два огромных войска застыли, казалось бы, неподвижно. Но оба главнокомандующих, два старых, искусных военачальника, словно два фехтовальщика или, может быть, вернее, два шахматиста выжидали — кто же решится сделать ход первым...

Адъютант вбежал в комнату, не постучав. Кутузов тут же сел, спустил ноги с кровати. Душно было в конце августа даже ночью, но он не позволил себе раздеться, только лишь расстегнулся перед тем, как заснуть.

— Михайла Илларионович! Казаки! Турки переправились на наш берег.

— Где? Сколько?

— Чуть ниже Рущука. Пока немного. Но конные не решаются атаковать. Просят пехоту.

— Кто из генералов дежурит? Сабанееву с мушкетёрами отправиться на помощь казакам. Сбросить разбойников в реку. Больше новостей нет?

Адъютант выбежал, а Кутузов снова прилёг на бок. Но глаз не закрыл, точно зная, что долго ему лежать уже не дадут.

Через полчаса Бибиков заскочил снова:

— Пока ингерманландцы строились, прискакал ещё есаул. Там всё закончено. Подошёл батальон Архангелогородского и атаковал с ходу.

— Сколько было турок, хотя бы примерно?

— Да говорят, что сотни две-три.

Кутузов поднялся, подошёл тяжело к окну, выглянул. За стенами было так же темно и душно. Луна поднималась, а жара всё не спадала, томила животных, растения и людей.

— Прикажи-ка, голубчик, подать мне чаю. Да пусть свечки засветят. И — пошли кого-нибудь к Ланжерону. Чувствую — скоро начнётся.

Он ещё отдувался после второго стакана, как в комнату вошли уже несколько офицеров. Бибиков первый.

— Ваше высокопревосходительство! — Голос его звучал прерывисто, словно он задыхался после быстрого бега. — От генерала Воинова.

Воинова с двумя полками гусар Кутузов послал вверх по течению присмотреть за извилистым берегом. Сил не хватало поставить хотя бы полк против каждого места, удобного для переправы. Но знать, где и когда решится ударить Ахмед-паша, командующий Дунайской армией хотел непременно.

— Майор Мадатов, Александрийского гусарского. — Чёрный доломан говорившего плохо различался на фоне чёрной стены, но разгоревшаяся свеча выхватила из мрака горбоносое лицо офицера. — Противник переправился через Дунай и успел уже достаточно укрепиться.

-Где?

— Тремя вёрстами выше, ваше...

— Кто и сколько их? — прервал нетерпеливо Кутузов.

— Янычары. Тысячи две уже в редуте. И ещё, думаю, столько же пока на течении.

— Ах, Мулла-паша! Вот ведь обманщик, — покачал головой Михаил Илларионович.

— Никак нет. Виддинская флотилия не подошла. Плывут на подручных средствах. Плоты, паромы.

Кутузов вскочил. Подумал и снова опустился на табурет:

— Генерал Булатов.

Названный генерал шагнул вперёд.

— Возьмите пять батальонов и попробуйте загнать турок обратно в реку. Но чересчур не упорствуйте. Нам терять солдат нынче без надобности... Александр Фёдорович, здесь?

Граф Ланжерон подошёл к столу и сел по знаку командующего.

— Пока Булатов демонстрирует им нашу решимость, подвигайте войска и начинайте строить редуты. Они — свои, мы — свои. И поглядим, кто ещё быстрее и лучше. Если Мулла-паша придержит оставшиеся суда, визирю переправлять свою армию ой как долго...

IV

Граф Ланжерон подъехал к хате, в которой уже больше двух месяцев жил командующий. Высокая крыша, крытая подгнившим уже от времени гонтом, спускалась шатром к земле, давая хорошее укрытие от палящего солнца. В тени, у самой стены дремало полтора десятка казаков, составив двухметровые пики шатром. Из двери вышел уланский штабс-ротмистр, придержал коня, пока генерал спускался на землю. Александр Фёдорович махнул рукой конвою — отдыхайте и ждите, быстро прошёл внутрь.

Небольшая комната забита была уже почти на распор. Но перед графом расступились, освобождая проход к столу, где, облокотившись на карту, сидел Кутузов.

— Как центральный редут, граф? Не готовят ли басурмане нам вылазку?

Ланжерон поморщился. Всего лишь два дня назад его полки готовы уже были войти в центральное укрепление турок. Уже гусары пошли во фланг, уже каре первой линии приблизились к валу почти вплотную... И тут Кутузов вдруг приказал отводить войска к своим позициям. Граф подчинился, но тут же ускакал прочь от командующего и сорвал гнев на первом же полковом командире, не спешившем исполнить распоряжение. Теперь ему показалось, что над ним ещё и подтрунивают.

— Пока ещё нет, но ещё через неделю, наверное, соберутся. Мы же показали им нашу слабость. Их сорок тысяч здесь против наших пятнадцати. Заманчивая возможность: одним ударом прорвать центр и — вперёд, к Бухаресту. Из города, я слышал, все, кто мог, уже убежали.