Черный гусар - [77]

В душе своей Ланжерон решил, что с этим приливом совладать уже не удастся. Только профессиональная выучка удержала его на месте, помогла выкрикнуть необходимые приказания раньше, чем их затопила новая волна турецкой атаки.

Десять тысяч анатолийцев на резвых маленьких скакунах взметнулись перед российским войском. Сотни знамён — зелёных, синих и красных — увлекали за собой тысячи и тысячи конников. Одежда и сбруя лошадей переливались разноцветными красками, золотые и серебряные украшения отражали горячие лучи, приходившие с чистого неба. Турки визжали, улюлюкали, свистели, рычали. Но все звуки — и человеческий крик, и конское ржание — заглушал потрясавший землю топот десятков тысяч копыт.

Передние фасы полков первой линии встретили атакующих залпом, но те не смутились. Они и не надеялись прорвать фронт, они кинулись вдоль левого нашего фланга.

Граф Ланжерон кричал, еле-еле сам различая свои слова, размахивал шпагой, барабаны частой дробью рассылали приказы, один полк успел развернуться влево и ударить свинцом в пролетающих мимо конников. Кони, всадники валились на землю десятками, сотнями, но остальная масса не сворачивала, не замедлялась.

Генерал Воронцов попробовал повторить тот же манёвр, но лишь один фас, того самого Вятского мушкетёрского, сумел провести залп. Остальные оказались отрезанными от боя своими же товарищами. Хитрый и отважный Мехмет Чапан-оглу сумел провести своё войско мимо русской пехоты и атаковал кавалерию в третьей линии.

Навстречу анатолийцам выскочила рота конной артиллерии. Но пушкари не успели не то что снять орудия с передков, но даже и развернуться. Полковника Кривцова снесли с седла пикой, всю прислугу, всех офицеров порубили на месте.

Полковник Небольсин попытался развернуть белорусских гусар фронтом к налетающим туркам, скомандовал сделать заезд назад, но гусары не успели закончить манёвр и оказались в полупозиции. Неистовые наездники Чапан-оглу опрокинули их и погнали дальше — туда, где стояли четвёртый казачий и кинбурнские драгуны.

Разбитые наши полки кинулись опрометью в сады, а турецкие всадники поскакали дальше, по направлению к Рущуку, вперёд и вверх по сужающейся лощине, потихоньку вытягиваясь в колонну.

«Вот здесь мы и закончим!» — мелькнула мысль у Валериана.

Он видел, как легко расправились турки с тремя кавалерийскими полками, и понимал, что александрийцев сметут с точно такой же лёгкостью. Но Мадатов знал также, что оставаться на месте гусары уже не могут. Именно на такой случай их и поставили здесь в засаде. Только кто мог предположить загодя, что неприятель прорвётся с такой силой.

Ланской поправил кивер, приподнялся в седле, оглянулся, словно проверяя, все ли его услышат.

«А ведь ему тоже страшно!» — подумал почему-то Мадатов.

— Посмотри, майор, — крикнул вдруг командир. — Это же твои егеря!

Сверху, навстречу замедлившим анатолийцам спешили два егерских батальона, на ходу выстраивая каре. В центре ехал верхом командир, спокойно распоряжаясь своими людьми. Это, действительно, был Земцов, Мадатов тоже узнал его ещё больше округлившуюся фигуру. Уже генерал-майор, получивший новый чин тоже после дела под Батином, он принял седьмой егерский и теперь готовился заткнуть узкое горло долины, ведущей к крепости и Дунаю. Он плохо держался на лошади, елозил в седле, расставлял руки, раскачивался, но никто из гусар даже не ухмыльнулся.

— Успеют?! — жарко выдохнул стоявший рядом Бутович.

— Должны успеть, — кинул ему Мадатов, не отрывая взгляда от горстки людей в тёмно-зелёных мундирах.

Он подумал, что, может быть, стоило бы атаковать турок, хоть немного выиграть время, дать Земцову несколько минут достроить каре.

— Мы им сейчас не помощники, — крикнул Ланской, словно отвечая Валериану. — Кинемся — и помешаем.

Егеря успели. Каре ещё замыкалось, образуя четвёртый фас, когда Земцов отдал последнее приказание, барабанщики кинули палочки на туго натянутую воловью кожу, и фронт егерей стегнул нападавших плотным и кучным залпом. И тут же, подчиняясь барабанному бою, полк выставил стальную щетину штыков.

Не сумев раздавить егерей, анатолийцы разделились надвое, обтекая батальоны Земцова с флангов. Тут же вступили в бой боковые фасы. А затем с высоток, из-за живой изгороди садов защёлкали выстрелы. Турки замялись, закрутились, натыкаясь друг на друга, не зная, что предпринять дальше. Их командир выскочил на открытое место, замахал саблей, призывая не останавливаться, продолжать атаку во имя Аллаха, всевидящего и милосердного.

— Смотрите-ка, господа! — крикнул Новицкий.

Повернувшие голову увидели на высотке, за каре седьмого егерского хорошо знакомую им фигуру — тучного старика на серой лошади.

— Гусары! — прогремел полковник Ланской; приподнявшись на стременах он неотрывно следил за движениями турок, выбирая время и место удара.

И вдруг, полуобернувшись в седле, закричал неожиданно высоким, дребезжащим, почти умоляющим голосом, какого Валериан ни разу не слышал:

— Ребята! Не осрамите! Бог и государь с нами! — И сразу, перейдя на привычный командный тон: — Полк! К бою! Марш!

Боевым порядком, двумя линиями, александрийцы выехали на открытое место. Довернули ещё левый фланг и двинулись сначала шагом, потом рысью. Трубы протрубили «поход», и эскадроны потекли прибавленной рысью, готовясь к переходу в галоп.