Черный феникс. Африканское сафари - [28]

Если шествующая по песку стройная колонна муравьев вдруг исчезает под землей, это для бушменов означает, что здесь есть съедобные корни. Небольшая птичка кцузчи, порхающая над кустом, подсказывает им, что где-то рядом гнездо пчел с вкусным медом. Стая грифов, кружащая над песками, указывает на то, что в расставленные там охотниками ловушки попала дичь. Прошел дождь, мутные потоки размыли песок, изменили знакомый бушменам облик местности, унесли установленные женщинами хворостинки у дозревающих плодов. Кажется, что можно найти в эти часы в столь изменившейся пустыне? Тем не менее все население стоянки от мала до велика спешит за ближайшую дюну. Живущие там муравьи после дождя извлекают из-под земли сушиться сделанные ими огромные запасы семян. Бушмены собирают эти семена и варят из них кашу. С той же целью ищут они «бушменский рис» — яйца муравьев и термитов. В пищу идут улитки и гусеницы, съедобные коренья и листья, змеи и черепахи.

Однако подобная пища лишь поддерживает существование, но насытиться ею нельзя. Голод — постоянный спутник жителей Калахари. И поэтому, когда охотникам удается подстрелить крупную антилопу или зебру, ее съедают тут же, в один присест. Во время такого пиршества каждый бушмен поглощает по нескольку килограммов мяса: тем самым он утоляет вчерашний голод и страхуется от завтрашнего. В их суровой жизни на помощь пришла сама природа. У взрослых бушменов желудок имеет способность растягиваться, как гармошка, если пищи много. Даже дети в Калахари осознали суровую необходимость есть и пить впрок. Ни один народ не смог бы жить в тех пустынях, где живут бушмены.

— Где вы берете воду? — поинтересовался я. За время поисков бушменов мне пришлось убедиться, что в радиусе добрых ста километров здесь нет ни одного водотока.

— Наверное, никто из белых не ответил бы, где находится только ему известное месторождение золота или алмазов. Так и мы никому не говорим о воде. Но поскольку у гостя у самого есть много сладкой черной воды, — говорит уже успевший отведать кока-колы первый охотник и деревенский мудрец Дзадцно, — я покажу ему источник. Он рядом.

И действительно, в нескольких шагах от землянки Цзинчханы под засыпанными песком камнями и травяными циновками была вырыта ямка, в которую просачивалась мутная вода. Как только ямка наполнялась, женщины собирали драгоценную влагу в сосуды, сделанные из страусовых яиц, где вода отстаивалась. Когда же влага прекращает поступать наружу, ее выводят с помощью полых стеблей растений, а нередко прямо высасывают из подземных слоев.

— Каждый кунг с малых лет учится искать и находить влагу по различным приметам: растениям, цвету песка, солям на его поверхности, — вступает в разговор Цзинчхана. — Когда я был еще молод, то работал на рудниках в Цумебе. Предприятию нужна была вода, и белые начальники много дней рыли пустыню, но ничего не могли найти. Потом об этом узнал я и другие кунг, и мы показали им, где есть вода, много воды. Большой белый начальник дал нам тогда ящик пива и много табаку…

— Ну а если подземную воду все же не удается найти? — интересуюсь я.

— Тогда бывает плохо, очень плохо, — сокрушенно качая головой, отвечает Дзадцно. — Помню, когда у меня родился сын, стояла большая жара. Мой мальчик уже начал ходить, говорить и играть с другими детьми, а дождей все не было. Наши колодцы пересохли, а в песках исчезла даже дикая дыня цама, из которой в тяжелые дни мы выдавливаем влагу. И тогда Цзинчхана собрал всех людей и спросил: что делать? Мы оставили стариков, которые не могли идти, и ушли далеко, туда, где в больших болотах живут люди окаванго.

— И никто не погиб во время перехода?

— Только несколько пожилых людей, которых мы оставили в пустыне, — говорит охотник. — Но они бы все равно умерли.

Возможно, многие содрогнутся, прочитав эти строки. Для мыслящего категориями цивилизованного мира человека — это жестокость. Но в суровой Калахари — это мера, позволяющая выжить более сильным, более приспособленным, нечто вроде инстинкта сохранения рода.

Калахари ограничивает и число детей у ее обитателей. В отличие от окружающих африканцев-банту, которые имеют в среднем восемь-десять детей, у бушменов, как правило, встречаются семьи с двумя-тремя детьми. Женщин у бушменов примерно на десять-пятнадцать процентов меньше, чем мужчин, поэтому среди этого народа распространена моногамия. Только в том случае, если первая жена не может рожать, бушмен приводит в свой дом вторую.

Как никто другой в Африке, бушмены, находящиеся на одной из самых ранних стадий развития человеческого общества, связаны с природой. Связаны, но не подчинены.

Личные желания, эгоистическое «я», поступки, идущие вразрез с интересами остальных, практически отсутствуют у бушменов. Один человек, лишенный поддержки своего племени, не может выжить в Калахари. Он должен быть частью коллектива. И этот «первобытный коллективизм» — неписаный закон бушменов, продиктованный им самой жизнью, самой природой. Ребенка воспитывают всем племенем, его учат делить со своими сверстниками найденную цаму, отдавать последний глоток воды, вместе охотиться и жить с людьми и для людей.