«Чёрный эшелон» - [6]
Где-то на противоположной окраине города завыла сирена воздушной тревоги. Залаяли зенитки. Упала одна бомба, вторая, третья… Земля загудела. Когда кончился налет, вокруг потемнело еще больше и остро запахло горевшими шпалами. Гул утих. Но небо, укрытое тучами, опускалось все ниже и ниже и, казалось, вот-вот обрушится и похоронит под собой город.
Ласточки летели низко над землей в сторону синего горизонта. Они тоскливо кричали, будто навсегда покидали родной город…
Крик ласточек болью отозвался в сердце Полищука. Провожая птиц невеселым взглядом, он вспомнил кипучую жизнь городка, частицей которой он сам был, учебу, работу, добрых друзей, с которыми сейчас попрощался, поездки в подшефный колхоз и ночи с удочками на озере под мирными звездами… Вернется ли все это?
Полищук свернул в узкий проулок. Услышав голоса, обернулся. Тощий, жилистый человек с чемоданчиком, во френче, кепке блином и очках что-то толковал спутнику — рыжему мордастому парню в сером костюме. Полищук не сразу узнал обоих, а они и вовсе не обратили на него внимания. И немудрено: когда оба надолго пропали из города, он еще совсем юнцом был и только с Крынкиным был немного знаком. Пожилой во френче был Гоштов — бухгалтер угольного склада, а рыжий-шофер Крынкин.
Павел припомнил показательный процесс, когда обоих судили за жульничество. Воровали уголь, различные материалы со склада, подделывали накладные, путевые листы, не брезговали и взятками. Главную роль играл, конечно, Гоштов, а исполнителем был Крынкин. Жуликов разоблачили, осудили на пять лет каждого. Отбыв срок, «друзья» возвратились в город как раз накануне войны…
Полищук задумчиво посмотрел им вслед. Он и сам отчетливо не осознавал, почему, но эта встреча чем-то зацепила его. Мог ли он предвидеть, что вскоре ближе познакомится с обоими и при совсем иных обстоятельствах…
…Гоштов с Крынкиным проскользнули через перрон, миновали первый путь и поднялись в свой вагон.
Тем временем в теплушке жарко обсуждался только что прошедший налет немецких бомбардировщиков.
Угрястый небритый человек в мятом пиджачке, перебивая железнодорожников, махал дымящейся папиросой и визгливо предвещал, что дела плохи и эшелон фашисты непременно разбомбят дорогой… Молодой человек интеллигентного вида, в галстуке и фетровой шляпе, вежливо возражал. Решительно отодвинув итээровца в сторону, вперед протиснулся коренастый железнодорожник, взял угрястого за шиворот и тряхнул.
— Может, ты с фашистами заодно?! Вон отсюда, гнида!.. — Угрястый схватил саквояж и пулей вылетел в двери.
— Вот такие немецким самолетам сигналы подают, это же предатели! Зря отпустили, — сказал кто-то.
Гоштов, отвесив поклон, на который, впрочем, никто не обратил внимание, взобрался на нары и положил в головах чемоданчик. Крынкин расположился напротив. Он снял шапку и взъерошил слипшиеся ярко-рыжие волосы.
Эшелон мягко тронулся. Крынкин скользнул унылым взглядом по перрону, побежавшему назад вместе с дежурным в красной фуражке. Гоштов натянул на лоб кепку и вышел в тамбур. Морщась от ветерка, он провожал взором окраинные домики, пригорки, поля и рощи. На душе у него скребли кошки. Нет, ему не было жаль, расставаться с городком. А вот чем он займется в тылу Опять бухгалтерия? Нет пожалуй, хватит. По-честному — нет никакого расчета, а возьмется за старое — в тылу живо схватят за жабры. Время военное, а у него — вторая судимость. Могут и к стенке поставить. Он криво ухмыльнулся. И для кого он, собственно говоря, должен трудиться? Один как перст. Родина? А какая это родина? Остался в двадцатом только потому, что не успел сбежать за границу. Но все ж таки остался, а его судили. Воровал?
О, он в прошлом царский офицер и знает цену хорошей жизни, его ли вина, что в понимании этом он расходится с большевиками. Пусть все верят в Советскую власть, а он и в царскую не очень-то верил, он вообще никому и ничему не верит. Вот денежки — это да. С ними не пропадешь…
Гоштов сощурился на солнце, выплывающее над степными курганами. Вдруг по земле скользнули косые крестообразные тени: вынырнувшие из-за тучи похожие на щук «мессершмитты» пикировали прямо на эшелон. Ревущий свист пронесся над составом так низко, что Гоштов отчетливо увидел немецкого летчика в очках и шлеме. Из-под черных свастик на крыльях брызнули расходящиеся веером пучки белых струй, загрохотало железо, зазвенели стекла… Гоштов не помнил, как скатился с полки, вжался в пол. Уши наполнил страшный гул, лицо ударил горячий ветер.
Багровое пламя на миг затмило синеву неба над степью, озарило падающий телеграфный столб в путанице разорванных проводов. Дружно забили зенитки. Один подбитый «мессер», жарко пылая, распустив хвост дыма и рассыпая обломки, упал за семафором. Остальные, беспорядочно побросав бомбовый груз и не поразив цели, скрылись за горизонтом. Люди, оглохшие, онемевшие, постепенно приходили в себя. Вглядываясь в их сумрачные лица, Гоштов тщетно искал выражение загнанности, въедливого страха, навсегда пригибающего к земле. Нет, скорее в их глазах читалась сосредоточенная и страшная в своей силе ненависть к врагу. И от этого он почувствовал себя здесь особенно одиноким. Пробираясь к своей полке, Гоштов споткнулся о скрюченную фигуру у стенки вагона. Крынкин! Он-то о нем почти забыл. Тот сидел на полу бледный, с жалкой улыбочкой на грязном лице.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.