Черный Дракон - [15]

Через десять лет в столице уже была построена Цитадель, и по всей империи стали возникать резервации, где держали пойманных абаддонов. Кассатор бился над усовершенствованием своего оружия и наделением подобными свойствами также клинков мечей, но так и не преуспел. А затем произошло страшное.

Впоследствии так и не удалось узнать, как абаддон проник в Цитадель и добрался до лаборатории Кассатора, но факт остается фактом: в восемьдесят девятом году дракон-полукровка устроил пожар в первой Цитадели. В нем погиб сам Кассатор, а так же все его записи и готовые стрелы, что хранились в том крыле — ровно двести двадцать.

— Разве, — неожиданно нарушает молчание император, — стрелы не были защищены от огня?

— От обычного — да, ваше величество. Пламя дракона почти невозможно потушить, а сжечь оно может что угодно. Полагаю, та особь в маске, что сумела одним прикосновением воспламенить стрелы, также является наполовину драконом. Я продолжу, если позволите. Второй Бунт произошел спустя почти два века после первого. Впрочем, как известно, из-за плохой подготовки и непродуманной тактики он продлился лишь две с половиной недели. Тем не менее, за это время и для последующих казней участников была использована семьдесят одна стрела. После этого абаддоны не предпринимали новых попыток к восстанию, но за все пять веков не обошлось без эксцессов и в мирное время. Итого, на казни было истрачено двести шестьдесят девять стрел, еще четырнадцать были, предположительно, украдены. С учетом уничтоженной Скара, у Ордена шестнадцать резерваций по всей империи, в пятнадцати из них содержится по пять абаддонов, в шестнадцатой, еще не заполненной, — четыре. На случай неповиновения в каждой из резерваций находится количество стрел, соответствующее количеству проживающих в ней абаддонов. Итого семьдесят девять стрел, после нападение на Скара — семьдесят четыре. Все остальное хранится в Цитадели на случай нового восстания.

Бледная рука императрицы нервно и совсем не по этикету вцепляется в рукав мужа, а с лица коменданта медленно сползает ироничное выражение.

— Для защиты всего Делориана, — вновь заговаривает рыцарь-командор в абсолютной тишине, — в распоряжении Ордена имеется двадцать одна стрела.

Глава 4, или Дева в беде

Мой колоссальный недостаток — в неизбывной доброте. Я прямо-таки не могу не творить добро. Однако я — краснолюд разумный и рассудительный и знаю, что быть добрым ко всем невозможно. Если я попробую быть добрым ко всему миру и всем населяющим его существам, то это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами — напрасные усилия. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.

Золтан Хивай (Анджей Сапковский "Крещение огнём")

***

625 год от Прибытия на Материк

Воздух конюшни жарок и наполнен тихим лошадиным ржанием, смехом и руганью конюхов, приглушенными толстыми деревянными стенами, и ленивым жужжанием мух, прорезающих его своим полетом. Кто-то из молодых лошадей нетерпеливо переступает копытами в узких стойлах, заметив людей, но большая их часть реагирует на новоприбывших лишь дернув ушами.

— Вы опоздали.

Затянутая в темное фигура возникает в проходе без единого шороха или любого другого постороннего звука. Кажется, даже не потревожив своим движением застоявшегося и пропахшего сеном напополам с навозом воздуха. В голове Ричарда проносится мысль, что, возможно, теллонец совсем не зря кичился своими способностями, и сам он сделал в его отношении правильный выбор.

— Если пытаешься придумать едкий ответ, сир, — оставь. Принесли...

— Ты первый, — не терпящим возражений голосом перебивает Коннор, выдвигаясь вперед.

Блез закатывает глаза, одним движением заставляя лук съехать с плеча в ладонь.

— Валялся у камина, — сообщает он, — тебе свезло, что первым делом он взялся за дочурку. Воплей там...

— Учту на будущее, — едва слышно бурчит парень. Его пальцы скользят по оперению и древкам стрел, убеждаясь в целости каждой.

— Что с договором? — голос наемника отрывает Ричарда от наблюдения за странным ритуалом. — Надеюсь, ты подержал его над огнем — невидимыми чернилами я вписал пункт, согласно которому могу продать тебя в наложники любому рабовладельцу на свой выбор.

— Из договора выходит, что за треть от обнаруженных сокровищ ты обязуешься всеми доступными способами защищать мою жизнь и выполнять мои приказы?

— Лишь те, что будут относиться к конечной цели нашей сделки — нахождении гробницы Малькольма. Я не твой слуга.

— Подходит. Здесь найдутся чернила?

— Э, не, — Адан извлекает из ножен длинный кинжал. — Не кобылу покупаешь.

Он закусывает палец перчатки, вытаскивая из нее правую руку, и Монд впервые видит знаменитую метку Триады, вытатуированную на тыльной стороне его ладони. Равносторонний треугольник, разделенный на три равные части: Вершина, покоящийся на Правом и Левом углах — доверенных, лично избиравшихся им из членов братства.

Острие скользит ровно по тонкой полоске шрама на большом пальце, оставляет за собой набухающие рубиновые капли. Поймав настороженный взгляд рыцаря, Адан протягивает тому кинжал рукоятью вперед: