Черный цветок - [85]

- Да, мы имеем такое право, - с достоинством сказал Избор, который тоже успел встать возле низкого столика, - право решать. Потому что те, кто стоит неизмеримо выше толпы, несет ответственность за эту толпу. Именно осознание ответственности отличает нас от вольных людей, как в Олехове, так и в Кобруче. Мы не стяжаем богатства, мы направляем полученное на всеобщее благо. И если посмотреть на жизнь простолюдина в Кобруче, это становится очевидным.

- О богатстве я бы говорить не стал, - улыбнулся Полоз, приподнимая бокал. - Да и стяжательство вам не чуждо.

- Да, я украл медальон именно потому, что стяжательство стало для моих собратьев самоцелью. Они забыли о своем призвании. Но это вовсе не означает, что существование медальона тому виной. Нам нужна свежая кровь, нам нужен тот, кто не утратил понятия о справедливости. И тогда все встанет на свои места.

- Так просто? И кто же это будет? Я? Ты? Доктор Добронрав? Или Жмуренок? Кто возьмет на себя право судить?

- Судить должен закон, - возразил Избор.

- Но кто напишет этот закон? И кто станет его переписывать, когда пройдет сотня лет и мир изменится? И в чью пользу этот закон будет переписан? Неужели непонятно, чем страшен медальон? Он совершает с человеком нечто гораздо худшее, чем смерть, но со стороны кажется, что ничего страшного не произошло. И чем больше ущербных населяет город, тем лучше для города. И не в стяжательстве дело! Стяжательство - лишь рычаг, рычаг в умелых руках Градислава. В отличие от тебя, он понимает, что приумножение богатства - города или его самого - напрямую зависит от количества ущербных. Это люди, которым не нужны развлечения, которые не требуют для себя никаких прав, которые не хотят размышлять, а только молча выполняют порученную им работу и заботятся лишь о благополучии своей семьи. И в этом благородный Градислав ничем не отличается от «вольных людей» Кобруча. Только те в качестве рычага используют бедность. И какая разница, тысячи ущербных бедняков или тысячи ущербных богачей станут населять город? Цель любого правителя от этого не меняется: превратить свой народ в толпу, которой легко управлять. А каким способом это сделано - неважно.

Есеня, видя, что все мужчины стоят, и сам поспешил вылезти из-за стола с суфле в одной руке и с ложечкой в другой и встал поближе к Полозу. Как бы интересен ни был разговор, а попробовать это загадочное блюдо стоило.

- Ну, если это неважно, может, лучше оставить медальон? Все же ущербным богачом быть неизмеримо лучше, чем ущербным бедняком? - улыбнулся доктор.

- Нет. Почему вы предлагаете выбор только из двух зол? А что если позволить человеку остаться личностью? По мне, лучше я буду неущербным бедняком. Лучше я буду нищим, который смотрит на звезды, который думает о бытии и хочет постичь суть этого бытия. Почему меня лишили этого права? Лишили по рождению, между прочим. И я взял его сам, когда ушел в лес. Да, у меня нет другого способа добывать пропитание, кроме как с оружием в руках. И Жмуренок, вместо того чтобы варить булат, тоже стал бы разбойником. И, между прочим, так решил не он сам, так решил его отец. Законопослушный Жмур испугался, что его сына превратят в ущербного. Испугался!

- А я говорила тебе, Избор, - вступила в разговор Ладислава, - я говорила, что ты своим легкомысленным поступком перечеркнул мальчику жизнь!

- Не надо винить в этом Избора, - Полоз любезно поклонился Ладиславе. - Если бы Жмуренок не умел варить булат, Жмур заставил бы его вернуть страже медальон, только и всего.

- Вот видишь! - сказал Избор. - Дело в том, что благородные злоупотребляют властью, и если это злоупотребление прекратить, все встанет на свои места. Если медальон использовать только в тех случаях, когда преступник заслуживает смертной казни, все изменится!

- Да? И снова вопрос: а кто заслуживает смертной казни? Вспомни, кто стал первой жертвой медальона? Харалуг! И вина его в том, что он пытался добиться больших прав для вольных людей, а когда ему в этом отказали, попробовал взять эти права силой.

- Харалуг хотел власти, Харалуг начал войну. Пролилась кровь, и за пролитую кровь он поплатился.

- Эй, - сунулся Есеня, - ты ж мне рассказывал совсем другую сказку! Врал, что ли?

- Врал, врал, - успокоил его Полоз. - Они отлично знают историю Олехова. Лучше чем мы, наверное. У благородных много тайн от нас, они не доверяют их даже своим детям.

- Совершенно верно, - нисколько не смутился Избор, - мы умеем хранить свои тайны, потому что в руках дикарей эти тайны могут наделать много бед.

- Дикари - это мы, Полоз? - Есеня улыбнулся.

- Извините, - Избор изобразил нечто между кивком и поклоном.

Доктор и его жена отодвинули стол в сторону и на ковер поставили глубокие кресла с блестящей обивкой - такой же, как на диванах около кабинета доктора.

- Давайте разожжем камин и перестанем оскорблять друг друга, - предложила Ладислава. - Я ничего не имею против споров, как известно, именно в споре рождается истина, но спор и ссора - разные вещи.

За окном собирались сумерки, и когда в камине вспыхнул огонь, это сразу стало заметно.

- Давайте лучше поговорим о чем-нибудь не имеющем отношения к политике, - попросила Ладислава, усаживаясь в кресло поближе к огню. Есеня уплетал сладкую воздушную массу со смешным названием «суфле»: на самом деле было вкусно. Мужчины, правда, предпочли пить вино, и Есеня не знал: стоит ему тоже выпить или сперва доесть эту вкуснятину?