Черный человек. Книга первая - [105]
«Черный человек» замолчал, потом пополз обратно к шлюпу, бросив последнее, жалобное:
— Прощальность…
Мальгин опомнился.
Подготовка к пси-контакту заняла всего две минуты. Шаламов сел в кресло пилота, Мальгин в соседнее, настраивая волю, нервные резервы, душевные силы на сопротивление первому натиску чужой пси-информации. Он почти справился со своим отчаянием, рожденным неизвестностью финала создавшейся ситуации, и старался не думать ни о чем, кроме предстоящего сеанса. Корону «защитника», которую вручил ему Ромашин, он снял, вызвав понимающую усмешку Даниила. Было видно, что держится Шаламов из последних сил, хотя и старается не показывать этого. Временами его облик начинал плыть, Даниил становился не похожим на себя, чужим, вмещающим в себя десятки других типажей, и тогда «дремлющий тигроящер» в нем ощущался сильнее.
— Готов, мастер? — спросил Шаламов гортанно; в голосе спасателя отчетливо слышался органно-металлический клекот.
— Да! — ответил Мальгин.
«Держись, «черный»!» — подумал он со взявшейся откуда-то веселой злостью и доломал отчаяние о колено. А в следующее мгновение на его голову обрушился весь внутренний мир-космос, вселенная Шаламова, измученного борьбой двух психик, человеческой и маатанской…
Первый взрыв эмоциональных переживаний Даниила Мальгин выдержал, хотя и с трудом удерживаясь на грани сознания: помог опыт, воля и страстное желание сделать то, что до него не делал никто. Погружение в «маатанское» подсознание Шаламова, властно довлеющее над большей частью его внутреннего пространства, было очень трудным и болезненным. «Черный человек» психики сопротивлялся вторжению извне и «выталкивал» Мальгина, с яростью пытаясь подчинить его себе.
Мальгин шел по цепи чужих знаний и ассоциаций медленно, пресекая попытки появления собственного «я», сочувствия запертому в тесноте шаламовской психики «черному человеку» и постепенно приближая «скальпель» деформации биотоков к узлам информации, как бы готовя ее постепенный спуск по «информационным ступенькам» в свою память, и в какой-то момент остро пожалел, что Шаламов не в хирургической камере, где можно было бы вывести из его организма основные «шлаки» чужой информации, пользуясь благоприятным моментом.
Клим уже разобрался в хаосе вспыхивающих психических состояний Шаламова, был готов к предельной концентрации воли и психических сил — подавить центры чужой памяти и без вмешательства гипноаппаратуры, но в следующий миг ему показалось, что на голову рухнула скала!..
Очнулся он спустя несколько секунд. В голове гудело, сверкало, звенело; перед глазами мельтешили какие-то призрачные лица, геометрические фигуры и цветные пятна — «следы» памяти Шаламова; в ушах шумел прибой странных звуков — не реальных, а мысленных, потому что Мальгин одновременно осознавал, что вокруг стоит тишина. Он повернул голову: Шаламова в кабине не было, его эмкан валялся на сиденье. Голову пронзила острая, как заноза, тревога. Мальгин встал, его шатнуло, в глазах поплыло, но он заставил себя выбраться из кабины. Открывшаяся картина запечатлелась в памяти предельно ярко и четко: Купава, зажавшая рот рукой и протягивающая другую в сторону Даниила; сам Шаламов, пригнувшийся, неестественно растопырившийся, оглядывающийся на недалекие кусты; «черный человек» с орилоунским «глазастым» фантомом; Ромашин в необычном блестящем шлеме и телескопических очках, выглядывающий из-за кустов, и Марсель Гзаронваль, наполовину вылезший из-за обрыва с подводным ружьем в руках.
В ушах Мальгина бесшумно лопнула пленка глухоты, и он наконец услышал жуткую тишину непредвиденной им драмы. Шлем на голове Ромашина был прицельно-расчетным устройством «василиска», а ружье в руках Гзаронваля говорило само за себя.
— Не стреляйте! — крикнул Мальгин, не слыша своего голоса.
Ромашин включил «василиск», гипнолуч накрыл Шаламова и Купаву. В то же мгновение Шаламов ответил на удар, и даже на расстоянии в три десятка шагов Мальгин почувствовал силу ответного пси-удара, обрушившегося на Игната: это было уже не «рычание дремлющего зверя», а смертельно опасный прыжок «рассвирепевшего хищника»! Купава и Ромашин упали почти одновременно, хотя Клим и не понял в первый момент, из-за чего упала женщина. Зато он первым отреагировал на жест Гзаронваля, поднявшего ружье:
— Дан!..
Шаламов остался стоять в прежней позе, вполоборота к нему, словно не слышал окрика, и тогда Мальгин, чувствуя себя так, словно внутри него рвутся мышцы и сухожилия, в три прыжка достиг Гзаронваля и ударил его по руке. Тяжелая металлическая стрела подводного ружья на длинном лине с треском вошла под камень у ног Шаламова. Тот медленно завалился навзничь, прямой, как монумент, будто стрела обладала силой убивать, не прикасаясь.
— Дан!
О, черт! Почему он упал? Стрела же в него не попала… В голове вдруг вспыхнул свет, раздались чьи-то слова:
— Я ведь — огонь, и холод, и… обман… Я — радугой пронизанный… туман…
Кто это сказал?!
Оцепенело Мальгин смотрел, как одетый в плавки Гзаронваль деловито сматывает линь ружья и снова поднимает его к плечу, прицеливается… Зачем? Что он делает?..
