Черный беркут - [121]

Теперь старшим группы поддержки стал (да и всегда был) летчик, пилотирующий «хеликс». Он отдал короткий приказ и взялся за штурвал. Вертолет поднялся и, задевая правым колесом землю, резко сделал разворот. Вслед за ним устремились остальные машины.

Пилот снял наушники. Теперь его голоса в эфире никто не слышал.

— Эй, лейтенант! — крикнул он. — Без обиды, ага? Я вижу, ты человек с понятием. Я тоже. И напарник мой. Мы не видели твоего человека, которому ты бросил винтовку. В рапорте напишем, что подобрали всех. А «наверху» пусть решают: погиб ли он, пропал без вести. Лады?

«Что ж, и на том спасибо».

Пилот продолжил:

— У меня нет полномочий обшаривать местность в поисках трупов и раненых, но, если твоего дружка поймают таджики, его представят российской стороне в качестве вещдока. Вполне вероятно, что мертвого. Но ты не дрейфь, лейтенант. Может, вернется твой дружок.

* * *

Николай остановился и посмотрел им вслед. Четверка вертолетов уходила на минимальной высоте. Он вернулся и поднял винтовку Олега, с которой тот не расставался долгие годы.

Кавлис все еще чувствовал рукопожатие Игоря Орешина. Командир даже не поощрял поступок майора, а напутствовал его, наверное, просил прощения, одобрял. «Давай, солдат. Ты поступаешь правильно, это я тебя воспитал таким и сам поступил бы так же».

Глава 12

78

Николай шел в сторону Умуджканта, его путь был устлан трупами берберийцев. Он торопился: к поселку он должен подойти раньше Юсупа. Полевой командир Худойкулов мог наведаться в кишлак. Юсуп по сути хищник, но не стервятник, как Безари. Однако, идя по трупам боевиков своего собрата, мог запросто перевоплотиться и поквитаться с Безари, который до того ослаб, что его можно взять силами десяти человек.

Да, Юсуп никогда не простит Безари его участия в грязном деле с судьей Кори и обязательно придет к старой крепости, чтобы свести личные счеты с Расмоном.

Надо опередить полевого командира. Вряд ли он в курсе отъезда Безари. С рассветом его люди начнут переворачивать каждый труп, покуда не доберутся до кишлака, где для Юсупа все встанет на свои места. Если в Умуджканте остались люди Безари, Худойкулов развяжет им языки и устроит на их командира засаду.

Придется Николаю сместиться дальше к границе и выбрать подходящее место для встречи с Безари. Потом... можно будет отойти на юг, к пограничникам. Как они его встретят и встретят ли вообще, приходилось только гадать.

Николай остановился у ручья. Напился, поменял воду во фляжке.

Его мутило, голова слегка кружилась, рана горела огнем. Винтовка Аносова на плече казалась пудовой.

«Отдохну минут пять», — решил Николай, закуривая.

Слева от него кто-то застонал. С трудом поднявшись, майор приблизился.

На него смотрела перекошенная злобой физиономия монгола. Истекая кровью, он пытался поднять автомат. Николай взвел курок пистолета и выстрелил боевику в голову.

Наверняка были и еще раненые, но Николай не собирался выискивать среди тел подающих признаки жизни и добивать их — это дело Юсупа. А прямой угрозы со стороны раненых пока не было.

Он вернулся на место. Возле груды камней нога зацепилась за что-то. Николай нагнулся: сумка с двумя капсулами для огнемета. А вот и он сам. Кто его оставил здесь? Николай напряг память. Когда они подбирали «тяжелое вооружение», кажется, огнемет взял Костя. Точно. А потом Игорь отослал его вместе с Зениным и Ловчаком вперед.

Решение командира было правильным. Боевики Юсупа, едва заслышав перестрелку, могли отвести грузовики подальше от опасного места, могли встретить русских огнем — последнее вряд ли, они постарались бы заблаговременно обезопасить и себя, и машины. Но главное, что они сделали бы, — послали бы по радио сообщение своему командиру. Все было тщательно продумано и взвешено. Можно было бы найти и другой вариант для решения этой проблемы, разработать иной план действий, но «беркутов» поджимало время; им ничего другого не оставалось, как «питаться подножным кормом», брать то, что сверху, а не выбирать из середины, как однажды сказал Николай Евсею Кришталю.

В сложившейся обстановке, притом, что погоня началась так рано, машины были нужны Кавлису, чтобы проскочить один-два поста, а дальше действовать по обстоятельствам — граница с Узбекистаном была бы в непосредственной близи.

В мыслях Николай снова вернулся к Печинину. Выходит, Костя рванул вперед, таща на плече обременительный для себя и небольшого отряда «шмель». Но скоро выдохся. Огнемет сбросил. К нему еще должны быть боеприпасы. Майор внимательно обследовал местность, но больше ничего не нашел. Вернувшись, провел рукой по корпусу грозного оружия.

«Эх, был бы сейчас Лешка на моем месте, — подумал Кавлис, — обрадовался бы парень».

Пичуга, Пичуга... Считанные минуты не продержался.

У Николая до сих пор стоял в ушах предсмертный крик Ремеза; в нем было все: боль, отчаяние, слезы...

Лешка перед смертью плакал... Николай смотрел в его мертвое лицо с бурыми подтеками от слез, уходящими к шее, прошитой пулями. Трудно представить себе, что должен был чувствовать Ремез, уходя из жизни. Николай, глядя в его мертвые глаза, видел целый отряд; командир в том отряде — Алексей Ремез, он же единственный боец.