Черный ангел - [6]

— Кто идет? — спросил часовой.

— Свой! — ответил я и, обессиленный, опустился на снег вместе с трупом.

Солдаты выбежали из окопов. Анисим наклонился надо мной. Я на мгновение потерял сознание и очнулся только в своей землянке.

Анисим растирал мою грудь суконкой; жарко горела железная печка, и на ней шумела в чайнике вода…

— Где прапорщик? — спросил я.

— Мы его там оставили, чтобы не оттаял, — ответил Анисим, — как есть насмерть. В спину…

Его голос задрожал.

— Да, убит, — сказал я с тяжелой грустью.

VI

Час спустя я был у капитана и доложил ему о нашей разведке.

— Могу уверить вас, что вредной для нас батареи больше нет, она вся разметена.

— Как? — спросил капитан с изумлением.

Я рассказал ему, что мы сделали и чему я был свидетелем.

— То-то мы слышали чертову пальбу, а снаряды не падали, — сказал капитан и потом вдруг воскликнул: — Но ведь это чудо из чудес! И он это выдумал?

— Он это выдумал, — повторил я, — а теперь убит.

— Убит? — капитан широко перекрестился. — Вот и здесь недоразумение, — сказал он, качая головой. — Химик, а для войны оказался первый человек. Надо доложить командиру.

Мы прошли вместе в небольшую деревушку, что находилась позади окопов, и проснувшийся генерал внимательно выслушал мое донесение.

— Это прапорщик запаса Тригонов? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Тригонов… Мне говорили о нем; он химик. Что же, насмерть?

— Насмерть, — ответил я. — Осколок снаряда ударил его в спину.

Генерал перекрестился.

— А его изобретение, этот состав?..

— Я ничего не знаю, — ответил я. — Вероятно, его изобретение погибло с ним вместе.

— Это будет очень печально, — сказал генерал.

Я промолчал.

Наутро мы подняли труп Тригонова. Доктор осмотрел его. Осколок бомбы пробил ему спину и глубоко ушел внутрь.

— Вероятно, — сказал доктор, — у него внутри все перебито.

Мы завернули его в одеяло и торжественно похоронили позади окопов. Солдаты набожно молились подле его могилы и, словно уважая торжественную минуту, немецкие батареи смущенно молчали, только изредка щелкали ружейные выстрелы.

Тригонов был убит, и с ним вместе погибло его замечательное изобретение.

От дивизионного генерала приехал адъютант вместе с артиллерийским полковником. Они забрали с собой все записки Тригонова; артиллерийский полковник расспрашивал меня, не говорил ли он что-нибудь о своем изобретении, и я должен был ответить, что ничего не знаю. Мне было больно и стыдно, что в ту ночь я не напряг своего внимания и не запомнил ничего из его рассказа о том, каким путем он дошел до своего открытия.

Мир праху его! Он был необыкновенный человек…

После я узнал, что особая комиссия ездила в Варшаву, в лабораторию Пяца, но не нашла там никаких следов великого открытия, также как никаких указаний в записках Тригонова.

Его великое изобретение пропало, но, вероятно, если он думал об этом, то в том же направлении сейчас думает не один химик и специалист; быть может, кто-нибудь уже приближается к разрешению той же задачи, которую так успешно решил Тригонов…

Николай Карпов КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК

Французский миноносец медленно подвигался вперед. Его командир, капитан Риэль, стоял на мостике и внимательно всматривался в даль, где в предрассветных сумерках свинцовая вода сливалась с сумрачными, темными облаками осеннего неба. Легкое восклицание матроса на носовой части судна заставило капитана оторвать глаза от бинокля.

— Что такое, Пьер? — тревожно спросил он, оглядывая фигуру стоявшего у рубки матроса.

— Там… там… — бормотал тот, показывая рукой направо, и в голосе его слышался дикий ужас.

Капитан приложил снова к глазам бинокль и взглянул по указанному направлению. Сначала он ничего не мог различить, но скоро в поле зрения бинокля вырисовались смутные очертания странного судна, быстро подвигавшегося наперерез французам. Конструкцией оно напоминало трехтрубный миноносец, но капитана сразу поразило странное обстоятельство: хотя судно шло полным ходом, но из его труб не вылетало даже слабой струйки дыма, казалось, оно скользило по воздуху. Несмотря на близкое расстояние, контуры его слабо вырисовывались над водой, на палубе не было видно ни одного матроса…

— Боцман! — стряхивая внезапную жуть, крикнул командир.

— Есть, капитан! — отозвался дрожащим голосом тот.

— Свистать всех наверх! Канониры — к орудиям! Минеры — к аппаратам! — приказал Риэль.

— Осмелюсь доложить… — отделяясь от кучки неподвижно застывших в страхе матросов, возразил боцман. — Это… это — корабль-призрак, капитан…

— Хотя бы это был корабль сатаны, я его обстреляю! — бешено вскричал капитан. — Боцман, вы слышали мои приказания?

Резкая трель свистка боцмана нарушила жуткую тишину и вскоре, покорные железной морской дисциплине, матросы заняли свои места. Миноносец медленно повернулся к проходившему мимо призрачному кораблю, на котором по-прежнему не было видно ни одной живой души, правым бортом.

— Первое — пли! — скомандовал капитан.

Грянул выстрел и снаряд упал перед самым носом призрачного корабля.

— Эй, вы там, у орудий! Цельтесь вернее! — сердито крикнул капитан, недовольный результатом выстрела. Он уже собирался скомандовать снова, но, к великому удивлению французских моряков, на призрачном корабле взвился английский флаг.