Черные воды Васюгана - [5]
Середина 20-х годов совпала с «фамусовской» идеей нашего изобретательного школьного руководства: все ученики должны были отныне носить хаки-униформу. Среди немногих, кто приветствовал это нововведение, были продавцы тканей и портные, для которых теперь наступило раздолье; мы, ученики, восприняли причуды наших менторов отчасти равнодушно, отчасти с молчаливым предубеждением. Однако одной униформой дело не обошлось: как вскоре выяснилось, у школьного руководства за пазухой имелось еще одно оригинальное новшество: нас должны были инвентаризировать! Каждому ученику присваивался номер, который аккуратно вышивался серебристой нитью на кусочке красной ткани, после чего в качестве украшения пришивался на левый рукав кителя и пальто. На шапке, так же из серебра, должны были стоять инициалы школы (в моем случае «LR2», сокращение от «Реальный лицей № 2»[17]). Эти меры, как нам доброжелательно разъяснили, должны были помочь «выявить» и «идентифицировать» тех учеников, чье антиобщественное поведение вызывало раздражение общественности. Так мы и бегали теперь, пронумерованные, уже до самого выпуска, в постоянной опасности быть «выявленными». Но, к чести сказать, насколько я знаю, у нас в Черновице такая процедура «выявления» ни к кому не применялась.
На самом деле, все это не могло удержать нас от того, чтобы время от времени устраивать себе «утренний праздник» и прогуливать школу. На Круглой площади находился кинотеатр «Унирея» («Объединение»), название которого народная молва, переставив две согласные, превратила в «Уринею». В этом пользующемся дурной славой заведении показывали исключительно приключенческие и ковбойские немые фильмы, ведь он и был рассчитан на специальную публику — на подростков, которые во время киносеансов чаще всего просто прогуливали школу.
Праздники и торжества положено совершать по старинным, сложившимся ритуалам, и наша «Унирея», ожидая своих «празднующих утро» гостей, тоже ввела оригинальный обычай: перед началом сеанса владелец кинотеатра, господин Акерман, вместе с билетершей стояли на входе и лично проверяли наши сумки и портфели на наличие тыквенных семечек. Наивные! Очень редко им удавалось что-нибудь найти — сообразительные мальчишки проносили лакомство в шапках, в подкладке курток, во всевозможных тайных местечках.
Вот все заходят в длинный, низкий, тусклый зал. Пока светло, семечки трогать никто не решается: «мускулистая» рука билетерши сразу отправит нарушителя на свежий воздух, но как только свет гаснет, отовсюду начинает раздаваться треск, и шелуха от семечек безостановочно сыплется к ногам, как осенняя сухая листва.
На экране появляется предфильм. Горе, если это не комедия с Зиготто или Гарольдом Ллойдом, а скучные съемки природы. Топот и пронзительный свист — заслуженный ответ на подобную дерзость. Наконец начинается главный фильм! Вот он, наш герой, наш идол — Гарри Пил, защитник всех обиженных и гроза всех злодеев! А те двое, рябой и одноглазый, что прячутся в извилистых переулках, мне совсем не нравятся: они что-то замышляют. Вот немощная старушка умоляет Гарри о помощи. Он обещает помочь и спешит выполнить обещание. Она насмешливо смотрит ему вслед. Ясно, я догадался: старушка — переодетый бандит! Вот Гарри входит в полуразрушенную мельницу, куда заманила его эта змея. «Гарри, не ходи!» — кричит кто-то с задних рядов. Ах, слишком поздно! Гарри отбивается как лев, двое уже испустили дух, но перевес сил слишком большой. Он лежит связанный, неподвижный. Неужели они собираются его заморозить? Гарри, бедный Гарри!.. Я украдкой гляжу на часы: еще пятьдесят минут игрового времени, это не может случиться так быстро. Но что они собираются сделать с ним? Ах, эти жулики! Они связали его толстой веревкой и подвесили рядом с большими стоящими часами, к минутной стрелке которых прикреплен острый нож. Сейчас свершится чудовищное злодеяние: как только пробьет три четверти девятого, нож перережет веревку — и Гарри — о, бедняга! — упадет в глубокую бочку, на которой написано «порох». Бандиты смотрят на своего заклятого врага: он должен их умолять! Он должен претерпеть тысячекратный страх смерти, прежде чем распадется на атомы! Они кидают на него злорадные взгляды и, издевательски посмеиваясь, удаляются.
Стрелка движется неумолимо, безжалостно. Вот она приближается к роковой девятке. Гарри в отчаянье дергает веревки, оковы немного слабеют, вот он освободил большой палец и указательный, но нож уже скользит по веревке. Мертвая тишина в зале. Прекращается даже треск тыквенных семечек. Веревка держится уже на нескольких волокнах. Спасения нет! Я закрываю глаза. На все Божья воля, мой рыцарь без страха и упрека! Никогда больше ты не совершишь на экране свои дерзкие подвиги. Вдруг — ряды взорвались от радостного крика! За мгновение до того, как нож разрезал последний волосок веревки, наш Гарри нечеловеческим усилием вывернулся и крепко ухватился за верхний конец веревки. Вот он подтягивается наверх. Ликование без границ!
