Черные розы - [61]

— Доктор-саиб, вас срочно просит главный… — прервала его беседу Зульфия.

— Что такое? — удивился Казыми. — Меня? Срочно?

— Да, саиб. Я вас ищу по всем кабинетам и палатам…

Казыми насторожился.

— Хорошо, Зульфия! Займи на несколько минут Гюльшан-ханум, она из Лагмана, а я сейчас вернусь. — Он сделал шаг, чтобы уйти, но вдруг повернулся: — А лучше всего проводи-ка ханум в шестую палату, к Амаль. Я приду туда.

— Хорошо, саиб! — кивнула сестра.

Длинное ожерелье из настоящих жемчугов заворожило взгляд Зульфии. «Какая прелесть!» — подумала она. Гюльшан заметила ее завистливый взгляд…

Мирза Давуд встретил Казыми спокойным пристальным взглядом.

— Это правда, доктор Казыми? — спросил он.

— Что, саиб?

— Что вы уговорили Шнейдера воздержаться от операции больной Амаль? — Он говорил медленно, не глядя на собеседника.

Казыми замялся с ответом.

— Саиб, — начал он наконец, — побывав в Лагмане, вы согласились бы с профессором Шнейдером.

Подняв на него удивленные глаза, мирза Давуд вышел из-за стола.

— Вы так думаете?

— Да, саиб.

Мирза Давуд прошелся взад-вперед по кабинету, что-то обдумывая, а потом остановился перед профессором Фахруллой.

— Слава аллаху, что не все рассуждают подобным образом! Иначе наша отсталость длилась бы еще десятилетия, а может быть, и целый век…

— Операцией слепой дочери садовника, саиб, вы не сделаете шага к прогрессу.

— Не болтай чепуху, сын мой! — не выдержал Фахрулла. — И не думай, что ты вернулся из-за океана гениальным человеком.

— Я не думаю, но согласен с профессором Шнейдером, что мы еще больше углубим трагедию этой девушки.

— Доктор Шнейдер решил окончательно? — спросил мирза Давуд.

— Да, саиб. Он считает, что иностранцу не стоит вмешиваться в эту грязную интригу.

— Грязная интрига?! — вскипел Давуд. — Субъекты, как мулла Башир, — враги Афганистана. Это они виноваты в нашей отсталости и в том, что мы вынуждены прибегать к помощи специалистов подобных Шнейдеру.

Раздался телефонный звонок. Казыми поднял трубку.

— Алло!.. Алло!.. — донесся хриплый голос телефониста. — С вами будет говорить Лагман.

Мирза Давуд подошел к проводу.

— Кто это говорит? А, Гулам-саиб!.. Здравствуйте, друг мой, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, благодарю.

— Чем могу быть полезен?

— С господином Азиз-ханом очень плохо. Почему профессор Фахрулла задерживается?

— Его никто не вызывал в Лагман!

— Как? Дочь хана уехала за ним еще с утра!

— Дочери Азиз-хана я не видел.

Казыми жестом руки остановил Давуда.

— Саиб, она здесь… в клинике…

— В клинике? — заволновался вдруг Фахрулла.

«Уж не пробралась ли она к Амаль? От нее всего можно ожидать», — подумал он.

— Она в сопровождении сестры пошла к Амаль, саиб.

— Ну это уж слишком! — возмутился Фахрулла и поспешно вышел из кабинета.

Казыми недоуменно пожал плечами.

— Алло, Гулам-саиб, дочь хана здесь, у нас. Не волнуйтесь, пошлем врачей!

Гулам спросил об Амаль, передал привет от Наджиб-саиба и попрощался.

Положив трубку, мирза Давуд несколько секунд смотрел на доктора Казыми.

— Брат мой, вам тридцать лет, а мне шестой десяток. Женщинам нравятся красивые мужчины, а мы любим красивых женщин. Запомните: вы отвечаете головой, если с дочерью садовника случится что-нибудь недоброе. Вы поняли меня?..

Казыми вспыхнул и виновато опустил голову.

— Я понимаю, — продолжал мирза Давуд спокойно. — Истоки вашего заблуждения — это заокеанское влияние. Мы — афганцы и вдобавок врачи… Люди, на которых наш народ смотрит с верой и надеждой. Мы будем негодяями, если обманем надежды наших отцов и матерей, продадим честь и совесть Желтому дьяволу. Мы должны презирать таких, как Шнейдер. И я верю, вы докажете свою любовь к народу и своей добросовестной работой смоете с себя это пятно.

— Я все понял, саиб! — И Казыми, словно побитый, вышел из кабинета.

Вернувшийся из палаты Фахрулла сообщил, что застал Амаль в слезах. Оказывается, дочь Азиз-хана уже успела рассказать ей, что врачи отказываются делать операцию. А кто мог сказать об этом Гюльшан, кроме Казыми?

Мирза Давуд и Фахрулла решили терпеливо ждать. Не исключено, что Шнейдер изменит свое решение и рискнет…

Шла уже третья неделя жизни Амаль в Кабуле. Мирза Давуд не впадал в отчаяние, он хотел во что бы то ни стало вернуть Амаль в Лагман зрячей. «Неужели в отказе Шнейдера имеется зерно благоразумия? — думал он. — Или же только хитрость и алчность?»

Август уже подходил к концу. Возвращаясь после утреннего обхода больных в кабинет, мирза Давуд увидел на круглом маленьком столе сверток. По упаковке не трудно было догадаться, что посылка прибыла из богатого магазина. Он взял лежащий на свертке конверт и разорвал его.

«Дорогой мой сэр! Не судите меня за сентиментальность, и пусть ваша национальная гордость не омрачится этими подарками для Амаль!

Сама не понимаю почему, но я полюбила эту несчастную девушку. Ее судьба беспокоит меня… Думаю, она будет рада этим мелочам, хотя и не сможет их видеть. Только прошу не говорить ей, от кого они.

Для вас посылаю американский журнал, в котором описываются подвиги русского хирурга-окулиста в Индии. Вот какие чудеса творит человеческая рука, если она делает все во имя гуманизма и счастья людей! Хашимова достойна восхищения. Горжусь тем, что она женщина…