Черные минуты - [68]

— Сеньора, — сказал он, — к сожалению, у меня мало времени и много работы. Я должен проводить и другие расследования.

— Я уверена, что ее похитили.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Она кивнула, опустив глаза в чашку. Ее руки заметно дрожали.

— Четыре месяца назад, когда начали перестраивать школу, муж представил меня спонсорам и архитекторам. Они все очень влиятельные люди. Два дня спустя один из них пришел к нам домой, когда муж был на работе, о чем ему было известно. Этот негодяй хотел, чтобы я поехала с ним на ранчо. В возмущении я схватила вон ту тяжелую вазу и велела ему немедленно убираться, а иначе я разобью ему голову этой вазой. — Она судорожно глотнула чаю. — Это не помогло. Он преследовал меня в течение недели. Он приезжал с телохранителями и принимался колотить в дверь. Поскольку я не открывала, он писал мне оскорбительные записки. Это продолжалось, пока я не пригрозила, что расскажу обо всем мужу. Он сказал, что отомстит. И на следующей неделе исчезла наша девочка.

— У вас есть доказательства? Это очень серьезное обвинение.

Она протянула ему исписанный лист бумаги.

— Вот, это его последнее письмо. Все остальные я выбросила.

— Но это ксерокопия.

— Да, но вы прочтите.

Прочитав письмо, Ранхель ощутил страшную сухость в горле, отчего язык прилип к небу. Жуть как захотелось пить.

— Ну и дела, — прохрипел он. — Вы кому-нибудь говорили об этом?

— Сеньору Табоаде. Я давно ему рассказала и отнесла оригинал письма, но он ничего не предпринимает.

— Хоакин Табоада?

Ноги у Ранхеля стали ватными. С такими сложностями в работе ему пока не приходилось сталкиваться. Отныне придется каждый свой шаг и даже каждое слово заранее обдумывать дважды.

«Траволта — конченый негодяй, — думал по дороге Ранхель. — Все-таки я был лучшего о нем мнения». В зеркале необыкновенно ярко и зловеще пылали огни на вышках нефтеперегонного завода.

Когда Ранхель вернулся в офис, доктора Куарона уже не было.

— А где доктор? — спросил он.

— Уехал, — усмехнулся Тревино.

— Что значит «уехал»?

— Совещание закончилось, он и уехал, — сказал Евангелист и добавил: — Мерзавец.

Ранхель помчался в гостиницу. Дверь ему открыл племянник шефа, голый, с полотенцем вокруг бедер. На кровати разлеглась рыжеволосая девица.

— А где доктор?

— Он был здесь, а потом уехал.

— А что случилось? Куда он поехал?

— Не знаю, — пожал плечами племянник. — Сложно объяснить.

— А ты как сюда попал?

— Я? Не помню…

Ранхель просто оторопел. Какой идиотизм! Внизу регистратор объяснил ему, что доктор расплатился и выехал.

— Как вы могли позволить ему расплатиться? Он гость города!

— Ну да, я в курсе, но он настаивал.

Ранхель вышел на улицу и изо всех сил пнул ногой по колесу своего «шевроле». Все рухнуло в одну секунду. И это только начало.

Часть четвертая

Глава 18

Свидетельские показания Родриго Монтойи, тайного агента

Конечно, я знаю Паракуан. Там произошло крупнейшее криминальное расследование, с которого и началась моя карьера. В то время я помогал дяде, прежде чем найти свою судьбу и выйти в большой широкий мир.

Тогда я находился в зрелом возрасте (так мне в ту пору представлялось) двадцати двух лет, и пора было определяться с выбором. Мой дядя возглавлял полицию Паракуана, портового города в тропических широтах, полного контрабандистов и наркодилеров. Как говорил Хуан Габриэль: Pero, їquй necesidad? («Почему это необходимо?»). Первый знак судьбы я получил в Рождество.

Мой дядя не слишком ценил все эти семейные собрания, но его жена, сестра моей матери, заставила его проводить праздники с нами. Ну вот мы все и собрались, вся родня в одном доме. Под вечер я решил, что ужинать не буду, потому что общее застолье — это жуть какая тоска, особенно если приходится наряжаться в костюм с галстуком. Наверное, стоит пояснить, что к тому времени я уже жил отдельно от родителей и навещал их только по праздникам — в Рождество или на Пасху.

И вот я заперся у себя в комнате наверху и притаился, чтобы все подумали, что я сплю. Но поскольку вскоре мне предстояло спуститься вниз — проигнорировать ужин я так и не решился, — я решил дунуть. Взяв специальную трубку, которая не оставляет запаха, я дунул разок и пошел в гостиную, готовясь общаться с родней. Можете себе представить, какой я на самом деле псих.

В гостиной я сел на ковер и стал слушать. Мой отец, воспользовавшись тем, что дядька к тому времени уже прилично набрался, подбил его рассказать о китайской мафии, о перестрелках в порту, которые будоражили весь город, а особенно газетчиков. И дядька возьми и выболтай, как копы положили сотни две узкоглазых, да еще с хохотом, будто это не люди, а муравьи. Конечно, будь он трезв, он бы не стал чесать языком, но тут, как жена и дети ни толкали его в бока, он не унимался.

Все началось с того, что патрульные во время дежурства задержали одного очень уважаемого к китайской общине человека. Ходили слухи, что он провинился тем, что отказался дать им денег, но этого дядька не упомянул. Он сказал, что его забрали по пьяни. А китаец был ни много ни мало, а профессор института Конг, мастер восточных единоборств, который знал по имени чуть ли не каждого соплеменника в порту. И вот община собралась и устроила пикет под окнами полиции, требуя выпустить своего человека. Дядя велел их не трогать — пошумят, мол, и разойдутся. Но двое его подчиненных, приметив в толпе симпатичную девушку, стали криками привлекать ее внимание и флиртовать с ней. Ее парень тоже был среди протестантов — низкорослый тощий парнишка. Он выскочил из толпы и заявил, что вызывает их на бой. Словом, хочет отомстить за оскорбленную честь девушки. Копы, разумеется, только посмеялись. И напрасно, потому что он измочалил этих двоих наглецов в кровь, а сам даже не вспотел.