Черные мечи - [33]

Птица описала большой круг и стрелой устремилась к земле. Байлей бежал, борясь с раздирающей легкие болью. Внезапно ощутив какой-то странный, необычный ужас, он начал громко кричать:

— Кара! Ради Шерни! Кара!

Стервятник исчез из поля зрения, и дартанец облегченно вздохнул, однако перед его глазами еще долго стоял образ широко распростертых крыльев. В самом облике стервятника было нечто мерзкое и угрожающее.

Байлей вскарабкался по щебню, наконец встал на вершине каменной груды и неподвижно застыл.

Стервятник и девушка стояли друг против друга у подножия булыжного завала. Полуобнаженная Каренира держала натянутый лук, но ее руки дрожали. Неуклюже рассевшаяся на земле громадная птица что-то говорила неразборчивым, лающим голосом. Слова были громбелардские, и дартанец их не понимал, но ощутил новый приступ тревоги, столь сильной, что чуть не упал.

Каренира стояла неподвижно, явно борясь с таким же страхом. Байлей видел ее оскаленные зубы и едва мог ее узнать. Ее глаза, обычно чужие и не подходящие к ее лицу, теперь казались просто дьявольскими.

Голос стервятника зазвучал снова, громче и отчетливее. Байлей увидел, как девушка отступает на шаг, потом еще… Внезапно она упала на колени, почти с плачем. Но лука не выпустила… Не в силах пошевелиться, он видел, как играют мускулы на ее лице. Внезапно она вскрикнула, но крик ее был похож скорее на хриплый вой зверя. Стервятник пошевелил крыльями и вытянул длинную шею. Каренира вскрикнула еще раз, после чего плавно натянула тетиву и выпустила стрелу. Птица заклекотала, ухватилась клювом за торчащее в груди древко и опрокинулась, хлопая крыльями.

Скоро стервятник неподвижно застыл.

Тогда и к Байлею вернулась способность двигаться. Ошеломленный и испуганный, он осознал, что сидит на корточках на серо-буром камне, а ноги его как свинцом налились. Тяжело поднявшись, он подбежал к ней, заключил в объятия и прижал к груди. Она тяжело дышала.

— Это… Это не мои глаза, — наконец с усилием выговорила она. — Если бы у меня были свои… он проник бы через них… так, как тогда…

Он поцеловал ее волосы, потом губы. Она все еще не могла прийти в себя, и он взял ее на руки, хотя она слабо сопротивлялась.

С вершины каменной груды на них смотрел, грустно улыбаясь, Старец.

16

Спасение Илары было для Байлея делом чести. Но не более того. Он понимал, что это так. И ненавидел себя за это.

Если бы он хотя бы знал почему! Но он этого не знал и не понимал.

Каренира? Да, он определенно ее полюбил… Но как сестру. Как друга. По крайней мере, так ему до сих пор казалось.

Что же все-таки произошло?

Илару он уже один раз потерял, когда та ушла от него. Тогда он решил ради нее научиться быть мужчиной. Но средства, похоже, заслонили саму цель. Все усилия, с которыми он стремился к чуждой его природе цели, были направлены лишь на то, чтобы доказать… Байлей задумался. Вот именно, что? Что дело вовсе не в мече? Что требования, которые она ему предъявляла, безосновательны? И несмотря на то что он изменился, она все равно его не хочет? Да, пожалуй, именно это он и хотел себе доказать и, поняв, потерял ее во второй раз. Он с самого начала чувствовал, что вся эта затея — не ради нее, а ради собственного самолюбия.

Тяжелые мысли причиняли ему боль. Он уже не представлял ни себя, ни своего места во всей этой… "забаве". Испугавшись мелькнувшего в его мыслях слова, он вновь ощутил отвращение к самому себе. "Забава, игра. Все, что осталось". Он горько усмехнулся.

Однако он продолжал обманывать себя, хотел _верить_. И гнал прочь неприятные мысли, чуть не заплакав от отчаяния над судьбой любимой женщины. Он все еще продолжал убеждать себя, что это вовсе не поза, что именно сейчас под покровом безразличия просыпается истинная душа, настоящее чувство. И не было сил прямо сказать самому себе, что… Это так и осталось в тайниках его подсознания.

В конце концов, он уже сам не знал, как все обстоит на самом деле.

Слишком невероятным все казалось. Он — дартанский магнат — с мечом, в громбелардских горах; рядом с ним — таинственный, грозный в своем величии мудрец, внешне ничем не примечательный, и странная женщина, глупая и проницательная одновременно, скупая и бескорыстная, привлекательная и отталкивающая…

Нереально. Все так нереально.

Шли они среди гор, хотя и низких, но не менее коварных и враждебных, отчего невольно бросало в дрожь, особенно когда взгляд останавливался на их щербатых очертаниях. Каренира сказала, что это уже окраины Тяжелых Гор. Весть об этом взволновала Байлея. Они находились всего в нескольких шагах от границы Дурного Края. И на следующий день должны ее увидеть.

Ночной привал сделали в небольшой нише. Судя по всему, ее вылизала вода прямо в скалистой породе. Сейчас дождя не было, время от времени ветер разгонял тучи, и тогда можно было увидеть ясное небо… До сумерек было еще далеко, а они разбивали лагерь. Байлея это сильно удивило. Неутомимая Охотница обычно заставляла идти от рассвета до заката, пока не стемнеет.

— Не имеет значения, — сказала она на его вопросительный взгляд, когда мы войдем в Край, завтра в полдень или только вечером. Ночевать все равно будем за его пределами. Здесь есть небольшой форпост легиона, где нас хорошо примут. Мы отдохнем, а войти в Край лучше утром.