Черные люди - [224]
Майор Елагин приказал: всем четырем пустозерским сидельцам написать собственной рукой отказ от старой веры по статьям — отказ от двуперстия, признание московских соборов и восточных патриархов.
И четыре сидельца пред майором не написали ничего, отказались наотрез от всех царских милостей. От самой свободы. Патриархов и их соборы они прокляли. Заявили Елагину, что-де Никон волк, ересиарх, несущий раззор в церковь и в землю. Три дня убеждали их воевода и майор — и все без успеха.
За преступлением следует наказание. На Фомино воскресенье, первое по Пасхе, все скудное население Пустозерска в теплый день было согнано на площадь у Преображенского собора, где наготове были плахи, торчали топоры, стояли стрельцы. Стрельцы вывели из тюрьмы на площадь всех четырех — протопопа, попа, дьякона да монаха. Идя, они прощались со взволнованными собравшимися, выкрикивали:
— Помираем мы за правду! Никон — волк губящий…
У плахи все четверо обреченных благословили друг друга, обнялись, простились.
— Вот наш алтарь! — сказал протопоп, указывая на плаху.
Забил барабан — шли воевода да майор Елагин.
Дьяк зачитал приговор:
— «Царь указал и. бояре приговорили: тебе, Аввакум, заместо смертной казни сидеть до смерти в подземной тюрьме, на хлебе да на воде… Остальным троим обрезать языки, отсечь правые руки и сидеть всем под землей же».
Протопоп, услыхав приговор, плюнул с сердцем на землю и сказал:
— На муки плюю и сморкаю! Нет их! Умру, а правды не предам…
— Уходи отсюда, распоп! — крикнул майор Елагин. — Твое дело кончено!
— Зачем ты разлучаешь меня с братьями? — кричал протопоп. — Я с ними! Казни и меня…
Протопопа стрельцы сволокли в тюрьму.
Добредя до тюрьмы, казненные намазали раны смолой, перевязали. Есть они смогли лишь на двенадцатый день. Неелов-воевода тем временем спешно перестраивал тюрьму— четыре избушки, сажень в квадрате каждая, зарыли глубоко в землю, наверху оставили окошко для хлеба и дров. Четверо добрых, сильных, умных людей были погребены заживо. Темно-темно, дымно; когда топилась печь по-черному, люди лежали на земле, чтобы не задохнуться. Лавками они не пользовались, сидели на земле. Отбросы выбрасывали, через потолок. Писать все они уже не могли, — писал теперь один протопоп. И как только грозный майор ускакал на тряской нарте на оленях, протопоп стал разбирать и громить порядок никонианского богослужения, его льстивость к земным властям:
«Как в церкви на службе, при переносе, нынче, льстя, царя поминают?» Благочестивейшего, тишайшего, самодержавнейшего государя нашего, такова-сякова, великого, больше всех святых от века… А царь-от в те поры и думает, будто и впрямь таков, святей его нет! Вот гордость какая! Да богу мерзко от гордеца даже доброе дело… В Патерике писано: «Когда человека в лицо хвалишь — сатане его предаешь». Никогда такого не слыхано — кто бы приказывал бы сам себя в лицо святым звать, разве Навуходоносор вавилонский… А то приступу нет: бог-де я! Кто мне равен? Разве бог небесный! Он на небе, а я на земле вровне… А теперь что? Где это указано, что царь церковью может править да догматы изменять? Царь должен церковь оберегать, а не учить, как верить, как пальцы складывать… Это дело настоящих, истинных пастырей, а нечего тоже тут и тех пастырей слушать, которые за час и так и сяк могут перевернуться. Это не пастыри, а волки, души губят, а не спасают… Готовы они невинную кровь проливать и исповедников в огонь сажать… Они для того и ставятся, как земские, ярыжки… Что ему велят, то и творят… Только и знают: добро, государь! Хорошо, государь! Кто таков Павел, митрополит Крутицкий? Мерзко и говорить! Любодей, церковный кровоядец, убийца, душегуб. Пес борзой, готов зайцев Христовых ловить да в огонь сажать! И в нашей России, как враг развратил церковь, много пагубы было за последние 23 года — и мор на всю землю, и война, и междуусобная война, и кровь льется беспрестанно за игрушки начальных людей…
Государь, перестань же лить кровь невинных. Погаси печь, в которой горят рабы божьи в Боровске, в Казани… Отпусти тех, кто в земляных тюрьмах сидит. Порви цепи тех, что сидят в темницах… Боярыня-то Морозова в Боровске, в земле сидя, кукует, как кукушка. Кукуй, бедная, светлый венец над тобой… И Авдотья-княгиня — куку?! Пострижена ты уж нынеча, инокиня-схимница Феодора, миленькая моя! Вот так бы надобно и царя тово, Алексея Михайловича, постричь бедного, пускай поплачет хоть небольшое время. Начудесил много, горюн, в жизни сей, как козел скача по холмам, ветер гоняя, летая по аеру, как птица, ища святых людей, как бы их в ад с собой свести…»
Как паучок, поймав мушку в свое нехитрые тенета, потом деятельно и ловко обвивает ее тонкими паутинками, так в Москве старательно вил свои нити худородный Артамон Матвеев около стареющего, тучного, слабого ногами, влюбленного в молодую жену царя. Матвеев учитывал все, чего хотелось царю, делал все, чтобы удовлетворить каждое его желанье. А первым и главным у царя было желанье покоя. Устал царь Алексей, теперь его манили спокойные дни в пестром, чудном дворце села Коломенского, рядом с прекрасной, юной, умной женой.
Имя Всеволода Никаноровича Иванова, старейшего дальневосточного писателя (1888–1971), известно в нашей стране. Читатели знают его исторические повести и романы «На нижней Дебре», «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Черные люди», «Императрица Фике», «Александр Пушкин и его время». Впервые они были изданы в Хабаровске, где Вс. Н. Иванов жил и работал последние двадцать пять лет своей жизни. Затем его произведения появились в центральной печати. Литературная общественность заметила произведения дальневосточного автора.
Сборник произведений известного российского писателя Всеволода Никаноровича Иванова (1888–1971) включает мемуары и публицистику, относящиеся к зарубежному периоду его жизни в 1920-е годы. Автор стал очевидцем и участником драматических событий отечественной истории, которые развернулись после революции 1917 года, во время Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Отдельный раздел в книге посвящён политической и культурной жизни эмиграции в Русском Китае. Впервые собраны статьи из эмигрантской периодики, они публиковались в «Вечерней газете» (Владивосток) и в газете «Гун-Бао» (Харбин)
В книгу Bс. H. Иванова включены три повести о русской старине, воскрешающие для современного читателя некоторые поворотные моменты истории становления и этапов развития русской государственности в XVI, XVII и XVIII веках. В «Иване Третьем» изображено время конца татаро-монгольского ига и укрепления могущества московского князя, собравшего под свою руку разрозненные русские земли, мелкие княжества и города и положившего начало европейской политике Русского централизованного государства. В «Ночи царя Петра» даны картины борьбы старого боярского уклада против петровских реформ.
Серия «Русская зарубежная поэзия» призвана открыть читателю практически неведомый литературный материк — творчество поэтов, живших в эмигрантских регионах «русского рассеяния», раскиданных по всему миру. Китайские Харбин и Шанхай — яркое тому свидетельство. Книга включает стихи 58 поэтов, давая беспримерный портрет восточной ветви русского Зарубежья. Издание снабжено обширным справочно-библиографическим аппаратом.
Настоящая книга является переводом воспоминаний знаменитой женщины-воительницы наполеоновской армии Терезы Фигёр, известной также как драгун Сан-Жен, в которых показана драматическая история Франции времен Великой французской революции, Консульства, Империи и Реставрации. Тереза Фигёр участвовала во многих походах, была ранена, не раз попадала в плен. Она была лично знакома с Наполеоном и со многими его соратниками.Воспоминания Терезы Фигёр были опубликованы во Франции в 1842 году. На русском языке они до этого не издавались.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Новый остросюжетный исторический роман Владимира Коломийца посвящен ранней истории терцев – славянского населения Северного Кавказа. Через увлекательный сюжет автор рисует подлинную историю терского казачества, о которой немного известно широкой аудитории. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В романе выдающегося польского писателя Ярослава Ивашкевича «Красные щиты» дана широкая панорама средневековой Европы и Востока эпохи крестовых походов XII века. В повести «Мать Иоанна от Ангелов» писатель обращается к XVII веку, сюжет повести почерпнут из исторических хроник.
Олег Николаевич Михайлов – русский писатель, литературовед. Родился в 1932 г. в Москве, окончил филологический факультет МГУ. Мастер художественно-документального жанра; автор книг «Суворов» (1973), «Державин» (1976), «Генерал Ермолов» (1983), «Забытый император» (1996) и др. В центре его внимания – русская литература первой трети XX в., современная проза. Книги: «Иван Алексеевич Бунин» (1967), «Герой жизни – герой литературы» (1969), «Юрий Бондарев» (1976), «Литература русского зарубежья» (1995) и др. Доктор филологических наук.В данном томе представлен исторический роман «Кутузов», в котором повествуется о жизни и деятельности одного из величайших русских полководцев, светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, фельдмаршала, героя Отечественной войны 1812 г., чья жизнь стала образцом служения Отечеству.В первый том вошли книга первая, а также первая и вторая (гл.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.