Черные крылья тайны - [18]

— Да, каких только совпадений не бывает! — вяло откликнулась девчонка, всем своим видом давая понять, что не расположена к разговорам.

Петя замолчал и пошел рядом. Выйдя за пределы поселка, двое медленно пошли по пустырю, незаметно превращавшемуся в опушку леса.

— Знаешь, у меня с братом проблемы, — неожиданно прервала молчание Кэт. — Он каким-то чужим сделался, злым. Иногда смотрю на Даньку и думаю, вдруг в него инопланетянин вселился?

— Ну, ты даешь!

— Просто образно выражаюсь. Конечно, инопланетяне здесь не причем, но как еще такое объяснишь? Теперь для Дэна в жизни главное деньги, он себя центром вселенной чувствует, никого не любит, никого не жалеет. В общем, паршиво мне, хоть в болоте топись.

— Кэт, успокойся!

— Я спокойна. Давай сменим тему. Лучше расскажи мне что-нибудь о чудесной стране Эускади. Там, наверное, живут счастливые, свободные люди. — вздохнула Кэт, грустно глядя в сторону сумрачного черного леса.

Черный лес скрывал много тайн. Кэт даже не подозревала о том, насколько близка она оказалась к истине, пытаясь разгадать загадку говорящей птицы, как заклинание повторявшей: «Ксюша, кровиночка моя, на кого ты меня покинула?». Когда-то давно убитая горем мать покинула мир живых, уйдя в объятия зловещего болота, но не умерла, а сгинула без следа, словно растворившись в болотном тумане.

Потеряв дочь, которая, как считала Аграфена, погибла по ее вине, женщина не находила себе места, чувствуя, что не сможет дальше жить. Тоска стальным обручем сжимала сердце, и каждый новый день, прожитый без Ксюши, был еще тяжелее предыдущего. Время не лечило, а усиливало боль.

Однажды, после почти бессонной ночи, когда горькие раздумья лишь ненадолго перемежались с тревожным сном, Аграфена долго лежала в постели, вслушиваясь в гробовую тишину дома. Ни звука — только тиканье ходиков, отмерявших минуты постылой жизни. В этом доме остались только воспоминания — воспоминания о любимом муже, о смешливой, звонкоголосой Ксене. Решение пришло неожиданно и сразу принесло спокойствие. Женщина быстро поднялась с кровати, оделась во все новое и пошла к двери. На пороге она задержалась, вернулась, взяла икону и только после этого навсегда покинула родной дом. Проходя по деревне, Аграфена не замечала встревоженных взглядов односельчан, она видела только маячившую за околицей полоску леса, скрывавшую коварное болото. Этот путь вел к смерти, но женщина не испытывала страха. Она только приводила в исполнение смертный приговор, который вынес ей самый безжалостный в мире судья — собственная совесть.

Даже жарким летом здесь, в лесу на краю болота было влажно, прохладно и по-осеннему грустно. Пахло багульником и дурманящим ароматом цветущей таволги. А за пышно разросшимися кустами виднелся красно-фиолетовый от иван-чая луг. Он был прекрасен и безмятежен, но на самом деле под ним скрывалась ледяная, несущая смерть трясина. Окинув равнодушным взглядом гибельную красоту, потерявшая надежду женщина пошла вперед по заросшей, едва различимой тропе. Не так давно еще находились смельчаки, пытавшиеся таким путем сократить путь до соседней деревеньки Волково или пробраться в более сухую, клюквенную часть болота, но с каждым годом их становилось все меньше, и тропа постепенно исчезала, теряясь в болоте.

Каждый шаг уводил Аграфену все дальше от жизни, но смерть почему-то не приходила, и озаренное солнцем болото приветствовало женщину сияющим буйством красок. В душе шевельнулся страх. Все получалось не так, как задумала Аграфена — тот решительный порыв, что словно на крыльях понес ее к гибели, потихоньку угасал, уступая место инстинкту самосохранения. Несколько раз женщина хотела повернуть назад, но мысль о том, что Ксеня могла бы жить, но умерла по ее вине, толкала вперед.

Тропа давно исчезла, цветущий ковер из трав под ногами был мягок и неустойчив, казалось, еще миг, и разверзнется черная пасть болота, но почему-то ничего не происходило. Возможно, Аграфену хранила икона Богородицы, которую она судорожно сжимала в руках, а возможно все дело было в случайности, но несостоявшаяся самоубийца никак не могла расстаться с жизнью. А потом впереди замаячил небольшой лесок из корявых, живучих сосен, сумевших прижиться на этой сырой заболоченной земле. Старожилы рассказывали, что посреди болота находился неприступный остров, куда почти никому не удавалось добраться, и уж тем более, оттуда вернуться живым. Молва утверждала, что на этой проклятой земле жил то ли колдун, то ли трехсотлетняя ведьма, которая запросто могла сглазить чужака, но могла и щедро одарить того, кто ей приглянулся. Аграфена не верила в сказки, но моментально вспомнила все те россказни, что не раз слышала в детстве. В голове всколыхнулась шальная, безумная мысль — что если чародей сумеет вернуть ее дочурку, оживить Ксеню? Может быть, именно по этому ей удалось преодолеть гиблое болото и добраться к зачарованному островку?

Едва ступив на твердую землю, Аграфена побежала вперед, надеясь найти среди сосен заветный дом. Увы, ее ждало разочарование. Легенды не были праздным вымыслом, но и не являлись правдой. Когда-то на острове жили, но теперь он опустел, навсегда сохранив тайну своих прежних обитателей. Впереди вырисовывался зловещий силуэт — черная печная труба, устремленная к небу. Дом сгорел давно — пепелище поросло травой и молодыми кустами, но крепкая, на славу сложенная печка по-прежнему возвышалась посреди болота. Открывшееся Аграфене зрелище было и странным и страшным одновременно. Женщина подошла к печке, дотронулась до нее ладонью и застыла неподвижно. Дальше пути не было.