Черные клинки. Ветер войны - [4]

Гнут улыбнулся. Похоже, сражение доставляло ему удовольствие. Бенжу оно только злило. Сама мысль о том, что он может проиграть обычному смертному, вызвала ярость.

Обратив кипевший внутри гнев в мощный поток энергии, Бенжу обрушил ее на своего врага. Целый пласт каменистой породы превратился в пыль! Но воина там уже не оказалось. За долю мгновения он успел приблизиться на расстояние атаки. Как этот человек двигается с такой скоростью?!

Бенжу попытался сплести вокруг себя кокон из Архэ, чтобы защититься от острой стали, но силы были на исходе. Один клинок увяз в невидимой паутине, второй — пронзил плечо.

Гнут оскалился.

Бенжу зарычал. С каждой новой раной контролировать Поток становилось все сложнее. В этой битве не победить. Даже если удастся одолеть поединщика — с остальными головорезами точно не совладать. Бенжу в очередной раз толкнул воина невидимой рукой. Но в этот раз он знал, что нужно делать. Не дожидаясь следующей атаки, Бенжу помчался в сторону своего шатра, используя остатки сил. Архэ позволяла ему мчаться с немыслимой для простого человека скоростью — быстрее хорошей лошади.

На миг показалось, что план сработал, что удастся скрыться в ночи.

Но этот момент длился недолго: пробежав шагов тридцать, он со всего маху налетел на невидимую преграду.

Сотни маленьких жал впилось в тело и лицо, заставив завопить.

Наемники принялись хохотать в голос. А Бенжу мог лишь валяться в пыли, запутавшись в стальной сетке с шипами, истекать кровью, да сходить с ума от боли и злости на самого себя. Первым к нему подошел Гнут. Наклонившись, воин что-то прошептал.

Бенжу не разобрал слов, но разглядел опускающийся в район виска набалдашник меча.

Вначале послышались голоса.

О чем-то спорили.

— Нужно отрубить ему голову! — громко сказал первый голос.

— А что если тело сможет жить отдельно от головы? — спросил второй.

— Точно! Ты видел рану, которую он схлопотал в крепости? Да его почти пополам разрубили и ничего, живехонек! — согласился третий голос.

Кто-то громко отхаркнул и сплюнул. Второй голос забормотал молитву вперемежку с проклятиями.

Бенжу попытался пошевелиться, но ничего не вышло. Все тело было обмотано проволокой с шипами, которые больно впивались при любом движении.

— Смотри-ка, очнулся! — снова первый голос.

Бенжу попробовал открыть глаза. Когда это удалось, то особых перемен он не заметил. Судя по всему, утро еще не наступило, вдобавок его положили на землю лицом вниз. Повернув голову в сторону голоса, он увидел горящий костер и приближающиеся ноги, обутые в тяжелые сапоги с коваными набойками.

Без лишних слов, подошедший обрушил сапог на его череп. Свет костра потух.

Второе пробуждение длилось едва ли дольше первого. Как только Бенжу издал что-то похожее на стон, на голову тут же посыпались удары, выбивая сознание.

Когда Бенжу очнулся в третий раз, то почувствовал палящие лучи солнца на обнаженной коже. Он лежал на спине. Помня, чем окончились его предыдущие пробуждения, старался не шевелиться и слушал.

Тишина.

Крайне осторожно Бенжу разлепил глаза.

Над ним простиралось открытое небо. Насколько он мог судить из такого положения, рядом никого не было. Бенжу медленно повернул голову влево и сразу же почувствовал, что в шею упирается что-то очень острое. Кровь защекотала кожу, стекая струйкой по задней части шеи.

Инстинктивно Бенжу дернулся в противоположную сторону и тут же заработал еще один порез, на этот раз более глубокий. Он попытался подвигать руками или ногами — бесполезно и к тому же больно. Запястья и лодыжки охватывала все та же тонкая, но прочная стальная проволока. При любой попытке пошевелиться, шипы глубоко вонзались в плоть.

Попался.

В небе появилась черная точка, которая стала рисовать круги. Затем к ней присоединилось еще две. Черные грифы — короли пернатых обитателей пустыни.

Итак, не решив, как наверняка покончить с ним, наемники выбрали беспроигрышный вариант. Они оставили его полностью обездвиженным под жарким солнцем. Если его не сожрут хищные птицы или звери, он по-любому рано или поздно умрет от жажды и голода. Если же их преследуют гномы или кто-то еще, то пусть они и решают, что с ним делать.

Бенжу взвыл от боли и бессилия.

Вождь

Щит врезался в щит. Жалобно затрещало обитое бронзой дерево. Еще более жалобно скрежетнули зубы. На миг показалось, что рука, продетая в кожаные лямки, не выдержала удара — занемела от кисти до плеча. Ноги заскользили по дерну, влажному от утреннего тумана.

Противник достался что надо… в плохом смысле. Высокий, на целую голову выше, широкоплечий центурион. Когда он саданул своим щитом в щит Абигора, тот едва устоял на ногах. А как же гад напирает! Силища медвежья. Только медведи не закованы в броню.

Да уж, воинов не слишком воодушевит, если стена щитов дрогнет там, где ее держит хэрсир клана. Спиной Абигор чувствовал, как упирается в плечо того, кто стоит во втором ряду, того, кто готов занять место павшего сородича.

Паршивый выдался денек… Как и все дни с той проклятой ночи, когда сбежали пленные имперцы. Сколько же дерьма тогда вылилось… Сперва кто-то поджег жилище Оракула, вместе со старым ублюдком внутри. Прирезал одну из литир, а другую похитил. Затем этот побег. Две дюжины отличных воинов отправились кормить червей, когда освободившиеся пленники поливали лагерь из картечницы.