Черные клинки. Ветер войны - [15]

Почему-то, несмотря на вполне дружелюбный тон, Ивейн почувствовал, как холод сковывает внутренности. Даже собственный голос прозвучал надломленно.

— Это, гхм, я.

Взгляд дознавателя задержался на пустом рукаве, одна его бровь изогнулась, но через мгновение невысокий человек снова улыбался. Он протянул ладонь.

— Дознаватель четвертой категории Люпен, — представился следователь.

Совсем не хотелось жать ему руку.

— Ивейн, — ладонь дознавателя оказалась теплой и мягкой на ощупь, словом — обычной человеческой ладонью. С чего это вздумалось, что она будет холодной, как у трупа?

— Мы можем пообщаться… — дознаватель окинул взглядом двор, — более приватно?

— В моем присутствии, — вместо Ивейна ответил приор Аттик.

Лицо мужчины было мрачнее предгрозового неба.

— Дознаватель четвертой категории Люпен, — следователь уже повернулся к приору и, продолжая улыбаться, протягивал руку.

— Следуйте за мной, — вместо рукопожатия приор повернулся спиной и направился к ближайшему входу в Храм.

Аттик открыл дверь своего кабинета. Подождав, пока Ивейн и дознаватель войдут внутрь, он закрыл дверь и сел в кресло, указав на единственный стул напротив. Ивейн понял, что жест предназначался не ему, и остался стоять. Дознаватель же немедля уселся, достал из кармана пиджака карандаш и маленькую записную книжку. Тоже черную.

— Приступим. Нашего героя зовут Ивейн, — он сделал быструю запись, — но я не расслышал вашего имени, — дознаватель через стол уставился на Аттика.

Несмотря на расслабленную позу, скулы приора были сведены от напряжения. Он явно желал поскорее закончить этот разговор. Или все же допрос?

— Аттик, — словно нехотя проскрежетал командир Ивейна, — приор Аттик.

— Рад знакомству, — совершенно безразличным тоном сказал Люпен. — Позвольте теперь оставить любезности и перейти к нашему делу.

— Для этого мы здесь, — процедил приор.

Люпен кивнул.

— Итак, господин приор, сколько паладинов принимали участие в сегодняшней церемонии по встрече императора?

Аттик ответил без промедления:

— Шестьдесят.

Люпен сделал запись и почесал свой большой нос.

— Простые формальности, — он улыбнулся. — А сколько были наблюдателями?

Приор задумался.

— Примерно столько же.

Люпен опять черканул в блокноте.

— Плюс пятьдесят два гвардейца из личной охраны, — дознаватель принялся покусывать свой карандаш. Нужно отметить, что его кончик и так был порядком изгрызен.

Неожиданно Люпен повернулся к Ивейну.

— Скажите, юноша, почему среди всех этих людей, а именно — ста двадцати паладинов, пятидесяти двух гвардейцев, четырех магистров Ордена, заметьте, я не стал учитывать свиту и слуг его величества, не говоря уже о тысячах горожан, лишь вы один поняли, что императору грозит опасность?!

Ивейн хоть и знал, что этот вопрос непременно прозвучит, все равно оказался не готов. Он так сильно стиснул в кармане пустую склянку, что сосуд затрещал, готовясь лопнуть.

— Ведь даже магистры халду, — Люпен сделал ударение на слово «магистры», — которые находились не далее чем в паре шагов от его величества, не почувствовали угрозы.

Ивейн сглотнул, наконец собравшись с ответом.

— Мне просто повезло, — сказал он. — Стоя на балконе, я увидел, как вдалеке солнце отразилось. Сомневаться или думать не было времени — я прыгнул.

Впрочем дознаватель, похоже, его ответа не очень-то и ждал.

— Эти браслеты, — маленький человек, совершенно не стесняясь, постучал концом карандаша по запястью приора Аттика, — они ведь препятствуют связи с… Архэ? Так ведь зовется эта ваша магическая сила?

Приор Аттик сжал кулаки до белых костяшек.

— Да, — выдавил он, скрипя зубами.

— Но вы, — продолжил Люпен, снова оборачиваясь к Ивейну и тыкая карандашом в пустой рукав, — вижу, лишились одного из своих «украшений». Может, вместе с… утратой к вам вернулась и часть способностей?

Ивейн почувствовал, что гнев завладевает телом и душой. Как смеет этот ничтожный коротышка так говорить о силах, в природе которых абсолютно не разбирается?! Чтобы свернуть ему шею, даже не потребуется призывать Поток. И одной руки для этого вполне достаточно.

Люпен продолжал что-то бормотать, но Ивейн его уже не слушал. Он отпустил склянку в кармане и вытащил руку. Медленно, словно по собственной воле, она потянулась к горлу дознавателя. Остальная часть комнаты, вместе с приором, скрылась в пелене розового тумана. Сейчас пальцы сомкнутся на горле этого ничтожного человечишки, а затем — нужно лишь немного сдавить и хрустнут его шейные позвонки…

— Паладин Ивейн! — рявкнул Аттик, и Ивейн очнулся.

Он отдернул руку, будто коснулся пламени.

Люпен быстро сделал запись и принялся крутить карандаш между указательным и средним пальцами. К счастью — вроде бы ничего не заметил.

— Господин дознаватель, — заговорил Аттик, — я был с Ивейном, когда он получил это ранение. Я видел, что он может и чего не может. А после — его проверили магистры. А вам я хочу сказать следующее: не суйте свой длинный нос в дела Ордена.

Ивейн едва не открыл рот: он никак не ожидал, что Аттик, последние две недели относившийся к нему, мягко говоря, с недоверием, окажется его защитником.

Люпен улыбнулся. Ни один мускул на его лице не выдал эмоции — задели ли его слова Аттика? Вместо ответа он полез в карман пиджака и вынул оттуда сложенный лист бумаги.