«Черные кабинеты» - [210]

Безусловно, перлюстрация при всех ее недостатках (например, таких, как возможность целенаправленно излагать определенные соображения в письмах в расчете на тайное их прочтение) давала в целом огромный материал о настроениях различных групп российского общества. Другой вопрос – как воспринимала эти сведения власть. И здесь стоит отметить следующее. Во-первых, сам масштаб перлюстрации оставался сравнительно небольшим. Это, кстати, прекрасно видно при сравнении с тем, какой масштаб придали делу перлюстрации большевики. Если в начале XX века в «черных кабинетах» вскрывалось максимум до миллиона писем в год, то в 1924 году в разоренном Гражданской войной СССР отделом политконтроля ОГПУ было прочитано 5 млн писем и 8 млн телеграмм1523. Во-вторых, до 1917 года «черные кабинеты» читали почти исключительно переписку образованных слоев: знати, чиновников, предпринимателей, интеллигенции, студенчества, – оставляя вне своего внимания письма простонародья. К тому же даже в ежегодных отчетах отсутствовал серьезный анализ всего массива сделанных выписок. Думаю, что в лучшем случае, с учетом имевшихся тогда средств связи, перлюстрация помогала обнаруживать антигосударственную, оппозиционную, революционную деятельность. Но вполне понятно, что при нерешенности назревших экономических, социальных, политических проблем никакая перлюстрация и использовавшие ее для проведения репрессий органы политического сыска не могли остановить разрастание политического кризиса в империи.

Наконец, перлюстрация, снабжавшая императоров в том числе сведениями и сплетнями об их окружении, об их родственниках, неизбежно влияла на субъективное восприятие монархом тех или иных людей. Выдающийся государственный деятель, военный министр в 1861–1881 годах Д.А. Милютин отмечал в дневнике: «…еще более производят тяжелое впечатление на Государя доходящие до него выписки из частных писем. Систематически подносимый ежедневно на прочтение Государю подбор всяких клевет и хулы на все и вся, конечно, не может не влиять на его настроение. Он смотрит на всех с подозрительностью и недоверием; везде видит злоумышление, обман, подлог»1524.

Таким образом, можно сделать вывод, что перлюстрация в определенный исторический период была неизбежной, необходимой структурой политического сыска и политического контроля. Вместе с тем, предоставляя властным органам огромный массив информации, она была лишь инструментом, умелое использование которого зависело от политической воли высшего руководства страны.

Следователь П.Г. Соловьев, подводя итог своим занятиям, писал: «Перлюстрация отжила свой век»1525. Эта надежда оказалась ложной. Временное правительство хотело придать перлюстрации исключительно законный характер. В постановлении «О неприкосновенности личности и жилища и ограждении тайны почтовой корреспонденции» указывалось, что «в местностях, объявленных на военном положении, действие сего закона применяется лишь в тех пределах, в коих постановления эти не противоречат закону о военном положении и правилам о военной цензуре»1526. 25 октября 1917 года в результате очередного политического кризиса власть взяли большевики. В первый момент они, по моему мнению, вообще не задумывались о проблемах политического контроля и политического сыска. Выражением быстро изменявшегося подхода в условиях начинавшейся Гражданской войны стало создание 7 декабря 1917 года Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Но еще несколько месяцев новая власть не уделяла серьезного внимания перлюстрации. Наоборот, 4 апреля 1918 года был принят декрет Совнаркома «О тайне почтовой переписки», подписанный В.И. Лениным и представителями наркоматов финансов (Д.П. Боголеповым), внутренних дел (М.Я. Лацисом) и юстиции (М.Ю. Козловским). Здесь, в частности, говорилось: «Уполномоченным каких бы то ни было организаций, учреждений и должностных лиц, не исключая и советских, воспрещается конфискация, реквизиция и вообще… задержание почтовой и телеграфной корреспонденции… без согласия Народного комиссариата почт и телеграфов или определенного в каждом частном случае постановления судебной или следственной власти»1527. Об этом же говорилось и в циркуляре Народного комиссариата почт и телеграфов (Наркомпочтеля) от 28 мая 1918 года: «Следственная чрезвычайная комиссия, следственные комиссии Революционных трибуналов и народных окружных судов имеют право осмотра, выемки почтово-телеграфной корреспонденции при точном соблюдении ст. 368 первая Устава уголовного судопроизводства»1528.

В таких условиях экономическая секция Управления военного контроля в Петрограде, занимавшаяся перлюстрацией международной переписки, в поисках новых потребителей информации рассылала выписки из перлюстрированной корреспонденции в Совет народного хозяйства Северного района, Центральную управу Петроградского продовольственного совета, Продовольственную управу Невского райсовета, отдел нормировки и снабжения ВСНХ, Петроградскую ЧК и др. Из этих организаций только отдел ВСНХ отказался от предлагаемых услуг. Секретарь Петроградской ЧК 2 июня 1918 года сообщал: