Черные дни в Авиньоне - [6]

— А вот так продолжаю я! — дребезжит пронзительный смех. — Был человечек — стал глиняный болванчик: тронь и развалится! На куски!

— …Бабули, я тут угощусь, хорошо? — рука в черном рукаве пиджака протянулась к полупустой миске. Из-под обшлага выглянули стильные часы, намекая, что пора закругляться с воспоминаниями. Каким-то чудом демон вернулся в комнату и запустил в миску всю пятерню.

У Чумы потемнели глаза. Проказа оскалилась. Кроули нахально зачавкал морковкой, встал, сунул руки в карманы штанов:

— Кинцо у вас, конечно, пять-дэ и все такое, но нам домой пора. — он направился к двери. — Идем, ангел. Пока, пенсионерки!

Азирафель не успел ничего сообразить: крыло само вырвалось из-за плеча, приняло на себя десяток стрел, летящих в черную спину. Извечная готовность защитить опередила разум.

Стрелы со стальным звоном ударились о перья и разлетелись на куски. Кроули обернулся, клокоча горлом. Верхняя губа дернулась вверх, обнажая отросшие клыки. За ними билось пламя.

— Все-все, уходим, нам только драки не хватало, — Азирафель опять развернул его к выходу и подтолкнул в спину. — Приношу наши глубочайшие извинения, сударыни! Прошу простить моего вспыльчивого друга! — выталкивая Кроули, он оставался лицом к женщинам, и продолжал держать крыло как щит. — Большое спасибо за увлекательную беседу! Приятного дня!

Дверь за ними захлопнулась со звуком пушечного выстрела.

Оказавшись на улице, ангел дал волю негодованию:

— Бесценный мой, ты когда-нибудь научишься думать прежде, чем говорить?! А если бы я не успел тебя закрыть, что тогда?!

— Но ты же успел, — голос у демона был глухой и сиплый. Изо рта выбивались струйки черного дыма. — А не успел бы, ну… не убила бы она меня. И я с ней ничего бы не сделал: она, тв-в-варь, вечная! — на асфальт упал огненный плевок. — Не могу, как вспомню мертвые города после нее…

— Но главное мы все-таки выяснили, к новой эпидемии она непричастна. — Азирафель вздохнул. — Опять люди сами себе вредят…

— Идем отсюда, — Кроули в последний раз глянул на аккуратную белую виллу и с чувством заключил: — Ненавижу морковку!

Глава 2. Дьявол носит упелянд

Сегодня с чистой совестью можно не менять табличку «Извините, закрыто» на другую, с противоположным смыслом. И завтра тоже. Азирафель порадовался бы такой перспективе, если бы не эта болезнь. Пустые аллеи Сент-Джеймсского парка, закрытый «Ритц», редкие прохожие в белых медицинских масках нагоняли на ангела тоску и тревогу. К счастью, весеннее солнце, цветы и распускающиеся почки на деревьях смягчали угрюмый пейзаж. Разразись эпидемия не весной, а, допустим, в ноябре, картина была бы совсем печальной.

На диване материализовался хмурый Кроули. Он попробовал прокатиться на «Бентли» по дорогам, в кои-то веки свободным от пробок, собрал за собой стаю патрульных машин, она выгнала его прямиком на барьер из грузовиков. Пришлось заняться массовым отводом глаз, делом монотонным и утомительным, затем выбираться из затора, который сам же и создал… Коротко говоря, удовольствия не получилось. Еще и на дверце с водительской стороны обнаружилась длинная глубокая царапина. Демон, конечно, ее ликвидировал, но все равно неприятно.

— Ты ручаешься, что Ад к этому не причастен? — спросил Азирафель, невнимательно выслушав его жалобы.

— Ну вот еще полицейскими в преисподней не занимались… — начал было Кроули, но сообразил, что Азирафель имеет в виду совсем другое. — Готов поклясться, наши ни при чем. Эта болезнь зародилась таким же непостижимым образом, как и остальные. Да перестань ты уже изводить себя! Вот чуму же люди одолели, и проказа, по-моему, уже осталась только на мировых окраинах. Они вообще в последнее время сделались страшно умные, правда, часто ведут себя, как непроходимые идиоты… Но вакцину они, кажется, уже нашли, так что справятся, не сомневайся. Не четырнадцатый век, слава Богу!

— У тебя могут быть неприятности за такие славословия, — забеспокоился ангел, но демон отмахнулся:

— Пустяки. Я недавно слышал, как сама Вельзевул божилась. После тех событий у нас на многие вещи начали смотреть по-другому.

— Гавриил несколько раз при мне чертыхался, да так витиевато, — рассеянно усмехнулся ангел. По отрешенному выражению лица было заметно, что ругающееся начальство уже не занимает его мыслей. Скрестив руки на груди, он невидящим взглядом смотрел сквозь витрину на пустую улицу. Кроули неслышно подошел, встал рядом.

— Ты заговорил о четырнадцатом веке, и я вспомнил Авиньон… — тихо начал Азирафель, — Кажется, там я в первый и последний раз усомнился в высшей разумности Непостижимого замысла.

— И от Падения тогда тебя удержал обычный смертный. Не апостол, не Сын Божий — старик монах. Всего лишь…

— А знаешь, что? — оживился Азирафель, — давай попробуем повторить опыт Чумы. Если настоящее таково, что всем лучше сидеть дома, почему бы не отправиться на прогулку в прошлое? Кстати, ты никогда не рассказывал, чем занимался до Авиньона.

— Хм, дай, Сатана, памяти… Так, в Авиньоне мы встретились в сорок восьмом, правильно? А где я шлялся до этого? — Кроули поскреб в затылке. — Помню: тепло, море, отличное вино, в тавернах весело… Неаполь! Да, точно. Именно тогда я провернул одно дельце с итальянской королевой. Как же ее звали?.. А, Джованна. М-м, интрижка вышла просто блеск! — Кроули сложил пальцы щепотью и звучно поцеловал их. — Я подбил ее продать Авиньон Папе Римскому.