Черные боги, красные сны - [41]

Джирел вернулась в свое тело: она стояла в храме, вокруг нее были все те же жуткие изваяния, а ее тело наливалось теплом, и ледяная корка молчания, сковывавшая ее, легко отваливалась кусок за куском. Горячее пламя все росло и росло, пока все ее существо не наполнилось жаром и огненный поток не распространился по всем ее жилам, ледяная пелена мрака растаяла, уступив горячему, победоносному огню, пылающему в сердце Джирел.

В восторге от охватившего ее тепла Джирел даже не заметила, что вновь вышла победительницей из битвы с Черным богом. В тот момент ей это показалось неважным. Ведь происходило что-то столь восхитительное...

Воздух вдруг задрожал, вокруг ее принялись кружиться тоненькие голоски. Огонь внутри ее постепенно слабел, тускнел и наконец угас, и в душе у нее воцарился покой полного опустошения. Джирел устало пошла обратно через мост. За спиной ее остался храм, погруженный в мертвую тишину. Мощные импульсы зла, бившее из него, на время затихли: сказалось благотворное действие прекрасного чувства, существование которого в этом звездном аду было просто невозможно. Это чувство слагалось из многих составляющих: тут была и страсть, и почти безнадежная любовь, и жертвенность, и восторг победы.

Джирел не обратила внимания на то, какая глубокая тишина повисла у нее за спиной, ее охватила апатия, равнодушие, она не хотела даже думать о том, что она только что совершила. Впереди на фоне светлеющего неба она увидела знакомые очертания холма и догадалась, что всю долгую ночь погони она ходила кругами, постепенно сужая их и приближаясь к тому месту, откуда пришла. Она пребывала в оцепенении, поэтому не обратила на это внимания. Сейчас она не чувствовала почти ничего, даже облегчения.

Джирел тупо поднималась по склону холма; радости и той она не чувствовала. Ну да, она вызволила душу Гийома из идола и вселила ее в тень, а затем из тени в голос, а из голоса, скорей всего,— в окончательную смерть. Впрочем, какая разница? Главное, она обрела покой: более образ Гийома не тревожил ее совесть. И этого ей было достаточно.

Вот пещера раскрыта перед ней свою черную пасть. Джирел полезла наверх, равнодушно волоча за собой меч; она была совершенно измотана, но при этом спокойна, и обретенный ею покой был куда дороже осознания важности того, что произошло.

Мрачная страна © Перевод В. Яковлевой.

Джирел Джори умирала в своей огромной постели в спальне на самом верху башни замка Джори. Ее медные волосы разметались по подушкам, как пламя, обрамляя мертвенно-бледное лицо, а отяжелевшие веки закрыли ее всегда пылающие янтарным огнем глаза. Жизнь алой струей вытекала из глубокой раны от копья в ее боку, а женщины, столпившиеся у двери, приглушенным шепотом передавали друг другу, что леди Джирел сейчас вступила в свой последний бой и неизвестно, чем он закончится. Помчится ли она еще когда-нибудь на своем лихом скакуне впереди грозно кричащих воинов, яростно размахивая мечом, кто знает? Ее неукротимая ярость принесла ей славу даже среди отчаянных воителей — баронов, чьи земли соседствовали с землей Джирел. И вот теперь Джирел лежит без движения.

Огромный обоюдоострый меч, которым она, бывало, отчаянно размахивала в пылу битвы, висит на стене, а искромсанные и измятые доспехи свалены в кучу в углу комнаты. Никто к ним не прикасался с тех пор, как служанки бросили их, когда раздевали ее, после того как мужчины в тяжелых доспехах с мрачными лицами подняли наверх свою едва дышавшую госпожу. Комната несла на себе печать смерти. Стояла глубокая тишина, Джирел неподвижно лежала в постели, в лице ее не было ни кровинки.

Вот одна из женщин вышла из толпы и бесшумно прикрыла дверь в спальню, лишив собравшихся возможности смотреть на свою хозяйку.

— Ну что рты разинули! — сердито заворчала она на своих подруг,— Нашей госпоже не понравилось бы, что мы на нее вот так глазеем, ведь отец Гервас еще не отпустил ей грехи.

Служанки, тихонько перешептываясь, послушно закивали чепчиками. Через пару секунд послышался шум, толпа раздвинулась и пропустила горничную Джирел, прижимающую к покрасневшим глазам платок. Она привела с собой отца Герваса. Кто-то распахнул перед ними дверь.

Горничная, спотыкаясь, направилась к кровати, не отнимая платка от глаз, залитых слезами. Она почувствовала, как за ее спиной происходит что-то странное. Через секунду она поняла причину своего беспокойства. Толпа вдруг замерла, и наступила мертвая тишина. Горничная растерянно оглянулась. В дверях застыл отец Гервас, на лице его было написано несказанное изумление.

— Дитя мое,— проговорил он, заикаясь,— а где же твоя госпожа?

Девушка перевела взгляд на кровать. Но там никого не было.

Простыни не были откинуты, как это бывает, когда человек встает с постели, они лежали так же, как если бы все еще накрывали Джирел. В том месте, где она лежала, все еще сохранилась вмятина от ее тела, а простыни хранили его тепло. Никаких следов свежей крови на полу. А леди Джирел и след простыл.

Отец Гервас сурово сложил руки на нагрудном серебряном кресте; лицо его, обрамленное седыми волосами, выражало скорбь.

— Наша дорогая госпожа слишком часто впутывалась в дела недозволенные, темные,— бормотал он сам себе, сжимая крест,— Уж слишком часто...