Черновик беса - [3]

Четвёртый класс коротал время в буфете. За два гривенника можно было купить часть жареного цыплёнка, за пятак — бутерброд с паюсной икрой или кусок кровяной колбасы, либо копчёную корюшку с картошкой, или пирог с гречневой кашей и грибами. За пятьдесят копеек небогатого россиянина ждал приличный кусок варёной телятины с горчицей или хреном. На привокзальной площади торговали клубникой, малиной, черешней, пирожками и квасом.

Основательно подкрепившись, вояжёры вновь разбрелись по вагонам. И снова застучали колёса. Их мерный стук клонил в сон. Поезд прошёл Тихорецкую, Станичную, Екатеринодар, Крымскую и, миновав станцию Гейдук, подобрался к Новороссийску. Днём отсюда открылся бы великолепный вид на раскинувшийся город с бухтой, элеваторами и портовыми сооружениями. Но теперь стояла ночь, и лишь далёкие редкие огоньки, точно горящие в темноте лампадки, обозначали Новороссийск.

Паровоз подкатил к вокзалу. Сонные пассажиры выходили на перрон без спешки. Пахло пропиткой деревянных шпал и горячим маслом вагонных бутс.

Носильщик, бойко подхватил чемоданы Ардашевых у багажного вагона и повёз их на тачке до первого экипажа. Получив двугривенный, артельщик благодарно поклонился. Выверенными движениями извозчик закрепил чемоданы и погнал лошадок по пустым улицам. Тускло светили керосино-калийные фонари. На город опустилась желанная ночная прохлада, и чувствовался запах моря.

Гостиницу Ардашев выбрал заранее. «Европа» — лучший отель Новороссийска — располагался в Старом городе. Дорога к нему лежала по берегу бухты мимо пристаней, пересекая множество железнодорожных веток, а в одном месте шла тоннелем Владикавказской железной дороги и продолжалась под нависшими на металлических подпорках рукавами элеватора, где по бесконечной ленте ссыпалось зерно в трюмы пароходов. Фаэтон проехал через реку Цемес и осушаемое Цемесское болото. Неподалёку виднелись тёмные силуэты нефтеналивных баков.

Наконец, въехали и на Серебряковскую — главную улицу города. Судя по вывескам, освещённым электрическими фонарными столбами, на ней размещались почти все государственные учреждения: «Волжско-Камский коммерческий банк», «Русский-Торгово-Промышленный банк», кинематограф «Вулкан», аптека «Кормана», гастрономия «Губарева и Терещенко», «Азиатские товары Сулеймана Хаджи-ага-оглы», «Кондитерская Д. Кешьян», «Кафе де пари», городская Баллионовская Публичная библиотека и бесчисленные галантерейные магазины.

Едва экипаж остановился у гостиницы, как тут же появился носильщик. Внутренне убранство «Европы» впечатляло: хрустальная люстра заливала электрическим светом вестибюль. Потолочная лепнина, дорогие французские обои и мраморная напольная плитка, упрятанная под ворсистыми коврами, производили вполне благоприятное впечатление на гостей.

Зарегистрировав постояльцев, услужливый портье протянул ключи. За четыре рубля Ардашевы сняли самый дорогой номер с большой кроватью и прекрасным видом из окна. Ещё рубль пришлось отдать горничной за приготовление двух горячих ванн[1] . Уставшие с дороги, супруги быстро попали в объятия Морфея.

Глава 3. Новороссийск

Ардашевы проснулись около восьми, когда под самыми окнами отеля торговец фруктами принялся кричать во всю силу своих лёгких: «Персики, абрикос, инжир, персики, абрикос, инжир!».

После лёгкого завтрака в ресторане супруги заказали билеты до Сочи и через полчаса их принесли прямо в отель. Первый класс обошёлся почти в двадцать три рубля. Теперь можно было и прогуляться по городу. «Батум» отходил в четыре часа пополудни с остановками в Геленджике, Джубге, и Туапсе. Прибытие в Сочи ожидалось ранним утром следующего дня. Ни в один из портов «Батум» не заходил, останавливал машины на рейде (правда, в светлое время суток и в тихую погоду суда с малой оснасткой вполне свободно приставали к Туапсинскому молу).

Новороссийск днём выглядел не таким чистым и ухоженным, каким показался ночью. Оказалось, что только центральные улицы вымощены речной галькой или отсыпаны щебнем. Около дверей бесчисленных кофеен крутились греки, армяне, турки и грузины. С утра до вечера они пили турецкий кофе, обсуждали местные новости, играли в кости прямо у дверей и иногда тут же заключали взаимовыгодные сделки.

— Почти как в Константинополе, — указывая на мужчин, воскликнула Вероника Альбертовна.

Клим Пантелеевич улыбнулся и кивнул в ответ, хотя в целом, город напоминал, скорее, Ставрополь. Те же одноэтажные дома, широкие улицы, городовые на перекрёстках, полное отсутствие таксомоторов и множество садов. Но в отличие от степного Ставрополя здесь было море. Оно не только кормило горожан, но и являлось главной внешней артерией южной части империи. А родной город Ардашева, к сожалению, находился на своеобразном транспортном отшибе, и железнодорожная ветка, подведённая к нему, представляла собой тупиковый отросток Владикавказской железной дороги.

У входа в Городской сад на тумбах пестрели ярко-красные афиши «Опереточной труппы Альберта Фукса», приехавшей на гастроли из Москвы. Представления проходили в летнем театре по пятницам, субботам и воскресеньям.

В газетном киоске присяжный поверенный купил «Новое время» и две местные газеты. Лёгкий, едва заметный утром ветерок усилился и уже грозил сорвать головные уборы, а потому супруги поспешили зайти в ближайшее кафе.