Черноморский флот в трех войнах и трех революциях - [8]

15 июня на горизонте показался дым. На всякий случай на «Потемкине» сыграли боевую тревогу. Но опасения оказались напрасными — это было небольшое транспортное судно «Веха» водоизмещением 473 т. Оно числилось военным транспортом и было вооружено двумя 37-мм пушками Гочкиса. Перед началом навигации «Веха» ограждала определенные фарватеры вехами, а осенью их убирала. Команда состояла из 60 человек запасников. Кадровыми были лишь командир полковник корпуса флотских штурманов прибалтийский немец Эйхен и судовой врач Королев, сын матроса Балтийского флота. «Веха» осматривала маяк на Буге и теперь шла в Одессу. На ее борту находились два военно-морских инженера-прапорщика, участвовавших в осмотре маяка.

Приблизившись к «Потемкину», Эйхен, как и положено по уставу, поднял сигнал: «Прошу разрешения войти в гавань и иметь сообщение с берегом».

Офицеры «Вехи» принарядились, готовясь съехать на берег.

— Ваше высокоблагородие, на «Потемкине» боевой флаг! — доложил вахтенный сигнальщик «Вехи» Эйхену, приняв красный флаг революции за обычный флаг сигнального кода.

— По-видимому, броненосец прибыл на учения. Готовится к стрельбе, — предположил Эйхен.

С «Потемкина» просигналили ответ: «Встать за кормой броненосца и не иметь сообщения с берегом».

Такое приказание для команды «Вехи», в особенности для ее офицеров, оказалось неожиданным. Надев парадную форму, Эйхен при сабле и орденах отправился на своем вельботе с рапортом к командиру броненосца. Каково же было его изумление, когда вместо старшего офицера его встретили рядовые матросы.

Эйхен, прапорщики и доктор были арестованы, но вскоре отпущены. При этом Королев пожелал остаться на «Вехе».

Между тем одесская полиция решила учинить большую провокацию в городе. Переодетые в одежду рабочих полицейские открыли в порту склады со спиртом и вином и пакгаузы с товарами. А правокаторы тем временем распространяли по городу слухи, будто в порту бесплатно раздают продукты. Многие горожане, в особенности женщины, поверили в это и помчались в порт, совершенно не подозревая, что там готовится ловушка. Порт окружили войска. Они стояли на бульваре, на Строганавском и Сабанеевском мостах, со стороны Пересыпи и Таможенной площади.

«Когда окружение было завершено, полицейские подожгли склады. Огромной силы пожар охватил почти все портовые постройки с хранившимися в них товарами и стоявшие у причалов суда.

Среди тысяч людей началась паника, все бросились бежать, давя друг друга, но казаки никого не выпускали из порта и расстреливали всех, кто пытался прорваться. Женщины и дети в отчаянии бросались в воду»^{4}. Позже стрельба в порту была великолепно показана Сергеем Эйзенштейном в фильме «Броненосец “Потемкин''» в сцене на Потемкинской лестнице.

Восставшие матросы хотели было открыть огонь по казакам и полиции, но по неясным причинам не сделали этого.

Лишь на следующий день, 16 июня, кто-то сообщил матросам, что в городской опере (по другим сведениям, в Воронцовском дворце) совещается военное и гражданское начальство Одессы. По этому зданию и решено было открыть огонь. Восставшие вели себя довольно корректно. Тремя холостыми выстрелами они оповестили население, а через полчаса произвели два боевых выстрела из 152-мм пушки Кане. Однако оба снаряда легли с перелетом, и матросы были вынуждены прекратить стрельбу во избежание жертв среди мирного населения.

15 июня управляющий Морским министерством Ф.К. Авелан получил из Севастополя от временно исполняющего должность главного командира вице-адмирала А.Х. Кригера[6] срочную шифровку, в которой говорилось: «Вместо телеграммы командира, посланного в Тендру с комиссией для опытов стрельбы броненосца «Потемкин», сейчас получил телеграмму от командующего войсками о приходе броненосца в Одессу и о полном бунте команды на нем. Посылаю два броненосца с минным крейсером и миноносцами под командой контр-адмирала Вишневецкого с полномочиями принять меры, какие потребуют обстоятельства».

Авелан срочно позвонил царю в Петергоф, где тот в семейном кругу безмятежно проводил досуг. Из царского дневника:

«15 июня. Среда.

Жаркий тихий день. Алике и я очень долго принимали на Ферме и на целый час опоздали к завтраку. Дядя Алексей ожидал его с детьми в саду. Сделал большую прогулку в байдарке. Тетя Ольга приехала к чаю. Купался в море. После обеда покатались.

Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца «Князь Потемкин-Таврический» взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая беспорядками в городе. Просто не верится!»^{5}

На следующий день Авелан с находившимся в Петербурге Чухниным заявились в Петергоф.

«Вам надлежит сегодня же отбыть в Севастополь, — торопил адмирала царь. — Направьте в Одессу эскадру и немедленно подавите восстание хотя бы ценой потопления броненосца. Я надеюсь на вас»^{6}. Замечу, что Авелан уже предвосхитил желание царя, еще 15 июня он отправил шифрованную телеграмму Кригеру с предписанием немедленно следовать «со всей эскадрой и минными судами» в Одессу, тотчас же предложить команде броненосца сдаться и, если последует отказ, «немедленно … дабы не дать возможности «Потемкину» успеть открыть огонь по городу и судам, потопить броненосец двумя минами миноносцев… Спасающуюся команду «Потемкина», если будет сопротивление, расстреливать»